БЫТЬ ИА

[Красотка]

— Быть иль не быть, вот в чем вопрос.
Достойно ль
Смиряться под ударами судьбы,
Иль надо оказать сопротивленье...

[___]

То, что плывет - это лодка. Но то, благодаря чему можно плыть - это вода а не лодка. То, что движется - это повозка. Но то, благодаря чему можно двигаться - это вол, а не повозка. Размышление - разум. Но то, благодаря чему можно размышлять - это воля, а не разум. Нельзя знать то, отчего всё есть таким, каким оно есть. Только не зная того, отчего всё есть таким, каким оно есть, не идешь на встречу тому, что приходит и не влечешься за тем что уходит. Не стремясь навстречу приходящему и не увлекаясь вслед за уходящим, можешь жить одной жизнью с изначальным истоком Неба и Земли, в котором нет ни прошлого, ни будущего.

Джуан Цзы.

[Красотка]

Аминь.

[___]

Аминь.

Это Даосизм!

[Красотка]

"Когда Павлюк уже стоял на табуретке с петлёй вокруг тощей кадыкастой шеи, ему явился ангел и сказал:

- Павлюк!

Павлюк оглянулся. В комнате было совершенно пусто, потому что ангел не холодильник, его сразу не видать. Так, некоторое сияние у правого плеча.

- Павлюк! - повторило сияние. - Ты чего на табуретке стоишь?

- Я умереть хочу, - сказал Павлюк.

- Что вдруг? - поинтересовался ангел.

- Опостылело мне тут всё, - сказал Павлюк.

- Ну уж и всё, - не поверил ангел.

- Всё, - немного подумав, подтвердил Павлюк и начал аккуратно затягивать петлю.

- А беленькой двести? - спросил ангел. - На природе?

Павлюк задумался, не отнимая рук от верёвки.

- Если разве под картошечку... - сказал он наконец.

- Ну, - согласился ангел. - С укропчиком, в масле... Селёдочка ломтиком, лучок колечком...

Павлюк сглотнул сквозь петлю.

- А пивка для рывка? - продолжал ангел. - На рыбалке, когда ни одной сволочи вокруг. Да с хорошей сигаретой...

Павлюк прерывисто вздохнул.

- А девочки? - не унимался ангел.

- Какие девочки?

- Ну, такие, понимаешь, с ногами...

- Ты-то откуда знаешь? - удивился Павлюк.

- Не отвлекайся, - попросил ангел. - А в субботу с утреца - банька, а в среду вечером - "Спартак"...

- Чего "Спартак"? - не понял Павлюк.

- Лига Чемпионов, - напомнил ангел.

- Неужто выиграют? - выдохнул Павлюк.

- В четвёрку войдут, - соврал ангел.

- Надо же, - сказал Павлюк - и улыбнулся. Петля болталась рядом, играя мыльной радугой.

- Ты с табуретки-то слезь, - предложил ангел. - А то как памятник, прямо неловко...

Павлюк послушно присел под петлёй, нашарил в кармане сигарету. Ангел дал прикурить от крыла.

- И что теперь, на работу? - робко спросил Павлюк.

- На неё, - подтвердил ангел.

- А потом что? Опять домой?

- Есть варианты, - уклончиво ответил ангел.

Павлюк ещё помолчал.

- Ну хорошо, - сказал он наконец. - Но смысл?

- Какой смысл?

- Хоть какой-нибудь, - попросил Павлюк.

- Зачем? - поразился ангел.

Павлюк помрачнел.

- Потому что без смысла жить нельзя!

- Вешайся, - сказал ангел. - Смысла ему! Вешайся и не морочь людям голову! "

[Красотка]

Вопрос. Есть выражение: "не можешь изменить обстоятельства, измени свое отношение к ним."
Как Вы думаете, если человек поменял свое отношение к обстоятельствам, изменился ли он сам?
И... если человек поменял сами обстоятельства, это говорит о возможном изменении в нем самом?

Я думаю, что если поменял своё отношение, то изменился. Скорее всего очень не намного, но изменился. Если это не разово.

Если поменял, то не знаю, смотря что и как поменял. Тут фифти-фифти. Если никогда не менял, а только мечтал, а тут вдруг поменял, значит что-то изменилось, а если постоянно, стуча кулаком по столу менял, то каким он был, таким он и остался... казак лихой... орел степной...

[Красотка]

"Ну, обнаженной она себя почувствовала ближе к сорока. Но как-то сразу - мгновенно и резко.

Это когда вдруг неожиданно стало понятно, что общаться по большому счету ей стало не с кем - все неожиданно постарели, вчерашние Гальки и позавчерашние Машки - обрюзгли, потяжелели, взгляд у них потух и смысл жизни их закостенел вокруг ремонта на кухне и криков соседей по ночам - кричат, пьют, а Сергею на работу, а Лене учить и сдавать, а у самой печень и натоптыш надо вырезать, а давайте еще выпьем, нет, лучше Верку Сердючку - про принца - да, давайте!

Они стали неузнаваемы.

И она задумалась - что было в ее жизни настоящее - одногруппницы, которые обманули - не ее, а себя, пожалуй - так цвели ярко, так мечтали светло, а на выходе - натоптыш? И какая может быть Сердючка, в чем смысл ее? В том, что целлюлит - победим или в том, что он есть? И как можно потушить взгляд??? И куда он делся - этот взгляд? Огонь? И зачем - усики над губой? Зачем??? И огромные бедра в огромных джинсах - девчонки, вы где????

Одним словом, общаться стало решительно не с кем.

И под утро, когда она смотрела на светлеющее небо, на проступающие и становящиеся понятными и неприветливыми крыши, на прямоугольник окна и на муть за ним - становилось страшно - очень страшно.

Было еще страшно оттого, что человек, который спал с ней рядом, и говорил, что любит ее - стал вдруг неприятен и жуток - у него оказались толстые ноги, толстый живот и глаза стали неопределенного цвета - то ли мутные, то ли блеклые. А спал он нехорошо - во сне у него был открыт рот, и слюна стекала на простыню. И все это оказалось чужим и противным.

На заюзанную полосатую простыню. Как выяснилось, незнакомую.

И комната ей разонравилась как-то сразу и вдруг - как выяснилось, потолок - в трещинах, в люстре - много мух, сдохших от голода или просто - срок им вышел, обои - зеленоватые с пятном от засаленных волос - там, где стояло кресло, и само кресло - коричневое, кривое, старое, с кучей невыглаженной одежды, еще летом надо было выгладить, а все лежит, все некогда. А уже - зима.

Комната была ужасна, но ванная - еще хуже. Маленькое зеркалко и желтая пластмассовая полочка, грязная от жира, волос и скоксованных лезвий - лезвия приржавели друг к другу и к полочке, а еще там были старые 10 копеек, чья-то заколка с резинкой, уже каменной, черные круги от стакана с зубными щетками, и шампунь "Хвойный".

Мылился шампунь хорошо - волосы после него блестели и тонко пахли то ли сосной, то ли Новым годом с мишурой и елкой. Это было единственное утешение.

А стены ванной были покрашены желтой краской. Давнишней и жуткой. Нищенской, и оттого - наглой - вот она я, смотрите на меня, я потрескалась от ваших купаний и хлорного пара, а не будете бояться - приду к вам в жизнь, мячиком ли желтым, или зассанным подъездом с хлюпающей дверью.

На кухню она заходить боялась - вдруг там тоже все поменялось?

В прихожей страшно было тоже, но меньше - из прихожей можно было убежать в белый свет, и пусть там горела слабая лампочка и навечно пахло гуталинами из мертвых баночек - прихожая была терпима - за ней была улица. И слабая лампочка, в сущности, являлась союзницей - она прикрывала обои с непонятным рисунком и одежный шкаф. Из шкафа предполагались монстры, но она их старалась не провоцировать, а тихонько, не скрипнув замков - исчезала на улицу.

На улице было оказалось много нового. Гораздо больше, чем было раньше. Раньше были опасные красные звенящие трамваи, и опасные рельсы - можно было упасть и больно расшибить колени, а нынче - вы только подумайте - и зелени много, и цветы приличные, и скамейки - ровные. И магазины, магазины, магазины - с одеждой, обувью, мебелью, книгами!

Но вот лица людей - смущали. Люди стали неожиданно некрасивы - прыщавы, неухожены. Куда-то делся тот чудный флер их красоты, как будто - кто-то всех обезобразил. И еще они часто хмурились - оказались - все злые.

!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Да и сама Кира себя не узнавала - худая, взгляд беспомощный, лицо - чужое, мелкое, странное. Как будто - полностью раздета.

А новые очки - совсем не терли, кстати, в отличии от старых."

О. Пальгина