Опубликовано в журнале "Большой город" в номере от 24 августа.
Оригинал с картинками здесь:
http://www.bg.ru/article/7661/
Журнал имеет разворот формата чуть меньше А2. Пара фотографий напечатана во весь разворот. Впечатляет гораздо сильнее, чем маленькое изображение на странице сайта.
ВОЙНА
13 самых разных людей по просьбе «Большого города» записали всё, что с ними происходило во время вооруженного конфликта на Кавказе. В итоге получился коллективный дневник войны, описывающий эту трагедию из Цхинвали, Гори, Сухуми, Петербурга, Москвы и Тбилиси.
Текст: группа авторов
Ключевые слова: дневник
Опубликовано в № 18 (212)
Авторы дневников:
Тамрико, студентка из Санкт-Петербурга, приехавшая на лето к родственникам в Грузию. Вела дневник в Тбилиси
Руслан Гусаров, житель Махачкалы. Директор-корреспондент Северокавказского центра НТВ. Вел дневник во время своей командировки в Цхинвали
Зара Валиева, москвичка, редактор сайта osradio.ru. Приехала в Цхинвали в отпуск навестить маму и других родственников. Вела дневник в Цхинвали
Ахра Смыр, абхазский журналист, вел дневник в Сухуми
Алан Пухаев, житель Санкт-Петербурга. Официальный представитель президента Южной Осетии в Петербурге. Узнав о бомбежках Цхинвали, поехал на войну. Вел дневник по пути в Цхинвали и обратно
Нодари Цхвирашвили, житель Тбилиси, грузинский фотограф. Вел дневник в Тбилиси, Гори и других грузинских городах
Батраз Харебов, житель Цхинвала. Председатель Союза журналистов Южной Осетии, руководитель информационно-аналитической службы Парламента Южной Осетии. Вел дневник в Цхинвали
Жанна Бязрова, жительница Цхинвала. Консультант общественной приемной при президенте Южной Осетии. Вела дневник в Цхинвали
Ульяна Джиоева, жительница Цхинвала, корреспондент газеты «Южная Осетия». Вела дневник в Цхинвали
Юрий Дзиццойты, житель Цхинвала, заместитель председателя Парламента Южной Осетии. Вел дневник в Цхинвали
Владимир Соловьев, москвич, корреспондент газеты «Коммерсант». Вел дневник во время своей командировки в Грузию
Софико Шеварднадзе, москвичка, внучка экс-президента Грузии Эдуарда Шеварднадзе, ведущая телеканала Russia Today. Вела дневник в Афинах и Москве
Илья Индуашвили, житель Гори, торговец фруктами. Вел дневник в Гори
Продюсеры:
Анна Алешковская, Георгий Двали, Тихон Дзядко ("Эхо Москвы"), Светлана Рейтер, Аля Селезнева, Марина Сокурова, Петр Хозиты
Фотографии: Максим Авдеев
2 августа
Тамрико. Студентка из Санкт-Петербурга, приехавшая на лето к родственникам в Грузию
Тбилиси. Мое лето в самом разгаре. Правда, пока не приедут друзья из Питера, мне не с кем играть в пинг-понг на даче. А тут, кроме книг и настольного тенниса, нет развлечений. Еще уроки музыки с соседской девочкой.
Скорее бы прошли эти две недели — и мы все поедем в Батуми.
Руслан Гусаров. Директор-корреспондент Северокавказского центра НТВ
Махачкала. Ночью дозвонился наш продюсер-оператор в Южной Осетии Петр Гассиев: «На вот, послушай в трубку. Такого мощного обстрела еще не было!»
Слушаю и понимаю — и вправду не было.
Месяц назад, в июле, мы приезжали в Цхинвал после очередного обстрела города грузинами. В тот день и последующую ночь грузины начали неожиданное продвижение: захват нескольких чрезвычайно важных стратегических высот вокруг Цхинвала. Одна из них — Сарабукская высота у одноименного осетинского села. Грузины откровенно нарушали все договоренности по зоне конфликта, а когда российские миротворцы пытались приблизиться к высоте, грузины открывали по ним огонь.
В итоге грузины в полный рост рыли траншеи. В них на глазах у миротворцев и ополченцев устанавливались железобетонные стаканы-дзоты. В считаные часы на Сарабукской высоте рождалось мощное укрепительное сооружение, сделанное, как мне поясняли специалисты, по стандартам НАТО.
С Сарабукской высоты полностью контролируется и простреливается дорога в самый отдаленный, Ленингорский район Южной Осетии, а также несколько осетинских сел. Осетины прекрасно понимали военную угрозу происходящего, требовали от российских миротворцев решительных действий, но те лишь разводили руками: мы стрелять не должны.
«Тогда мы будем стрелять, — скрипя зубами, цедили осетины, — мы будем выбивать их оттуда».
Однако штурма не было. Все ограничилось небольшими перестрелками по ночам да гибелью более десятка осетинских коров на заминированной грузинами территории вокруг укрепрайона.
И вот теперь, в ночь с 1 на 2 августа, по Цхинвалу ведется еще более мощный огонь. Применяются крупнокалиберные пулеметы, минометы и даже легкая артиллерия.
Мы выезжаем в четыре утра из Махачкалы и едем в Южную Осетию. Мы — это пятеро сотрудников Северокавказского центра НТВ.
После полудня приезжаем в Цхинвал.
Делаем репортаж с ходу, проясняем ситуацию. Она действительно сложнее, чем когда-либо. Только в Петином дворе взорвалось шесть мин. Много упало в районе станции скорой помощи, в жилом массиве. Есть погибшие и раненые. А грузины подтягивают новые силы и вооружение. Кто начал стрелять первым и куда — не разберешь. Да это и невозможно определить. Видимо, этим все и пользуются. Городской рынок пустой. Это значит, что Цхинвал опять остался без фруктов и овощей, которые обычно везут сюда грузинские торговцы-перекупщики.
3 августа
Зара Валиева, редактор сайта osradio.ru
Цхинвал. Бегали с Залиной в салон, головы в порядок привести. Разговоры там неженские. 1 августа грузинские снайперы убили двух осетин. Еще двое были ранены. В ту же ночь, с 1 на 2 августа грузинской стороной начат обстрел города. В течении ночи артиллерийский огонь по городу возобновлялся с короткими перерывами несколько раз.
Ту ночь город провел в подвалах. Я в подвал спускаться не хочу, хотя дом наш обстреливается с двух сторон, со стороны селений Эргнети и Никози.
Единственный вопрос, волнующий женщин в парикмахерской, — чем закончится август, если он начался с убийств? Холодное лето в этом году, холодный август… И впервые за десятки лет почему-то не слышно лягушек. Могу засыпать под шум обстрела и не могу спать без ночного кваканья…
Руслан Гусаров
Цхинвал. Вроде бы ночь прошла тихо и спокойно, cлава богу! Осетины начали эвакуацию детей и женщин. Из Владикавказа еще ночью стали подтягиваться автобусы «пазики». К ним добавили «газели» и даже милицейский «урал» с зарешеченными окнами. Это авто вообще придало процессу трагический вид. Военно-полицейская серая машина, решетки, а за ними детские лица…
Вечером пришел в гости мой старый знакомый Роланд Хетагуров — интереснейшая личность. Еще в 1992 году, сразу после первой грузино-осетинской войны, а затем и осетино-ингушского конфликта в Северной Осетии этот старик начал строительство в домашних условиях деревянного судна времен скифов и сарматов. Хотел переплыть на нем Атлантику. Тогда, в начале девяностых, я делал материал об этом — а теперь он сам нас нашел.
Судно Роланд все-таки достроил. Использовал старый кавказский дуб. Затем переправил его в Сочи и там вдоль берегов Абхазии сумел провести интернациональный поход дружбы — в лодке сидели русский, грузин, осетин, ингуш и еще кто-то. Дальше Абхазии власти их не пустили.
4 августа
Зара Валиева
Цхинвал. Прочитала сегодня в инете: судя по характеру ранений, грузинской стороной применяются снайперские винтовки, которые находятся на вооружении спецназа Минобороны Грузии. Каждая подобная винтовка стоит порядка $40 000, поставляется партнерами из стран НАТО.
В городе жизнь идет свои чередом. Разливаются варенья по банкам, варятся компоты… Цхинвал к вечеру стал тихим: город покидают дети.
Руслан Гусаров
Цхинвал. Продолжаем делать материалы о ситуации в республике. В основном новости отсюда идут только в утренние и дневные выпуски. Такое ощущение, что в Москве не все понимают серьезность происходящего. Делаю скидку на то, что я скорее необъективен — здесь, среди взволнованных и разгоряченных людей.
Президент Южной Осетии Кокойты, а также силовые министры республики заявляют, что Грузия стягивает к Цхинвалу большое количество живой силы и техники. Причем особенно много техники и вооружения в Гори, до которого километров двадцать. И самое тревожное, что туда, по данным разведки, прибыли батареи гаубиц и реактивных систем залпового огня типа «Град». Артиллерия, одним словом. И серьезная.
А на улице хорошая погода. Не жарко и не холодно. Птички поют. Листва шевелится. Но вокруг много военных с оружием.
5 августа
Зара Валиева
Цхинвал. Сегодня подача воды в город полностью прекращена. Причина — незаконные врезки в магистральную трубу водопровода на участке Тамарашен — Чъех. Их количество перевалило за 60. Но начали развозить воду по графику. Хорошо.
Утром снова стреляли, обстрел начала грузинская сторона… естественно. Южную Осетию покинули около 3 000 человек. Что дальше? В войну не верю.
6 августа
Алан Пухаев, официальный представитель президента Южной Осетии в Санкт-Петербурге
Санкт-Петербург. Смотрел новости и несколько раз в день звонил всем подряд в Осетию, пытался понять, что там происходит. В Цхинвал вообще всегда было сложно дозвониться, а в войну тем более. Из десяти телефонов один отвечает. Обзванивал силовые структуры, администрацию президента. Мне повторяли то же самое, что говорили по телевизору: периодически одиночная стрельба, грузины сосредотачивают технику ближе к границе, войска приведены в повышенную степень готовности. Учитывая, что такое там длится уже больше пятнадцати лет, я для себя сделал вывод, что выезжать туда, хватать автомат нет необходимости.
Думаю, постреляют, и все закончится.
Зара Валиева
Цхинвал. Ночью шли бои. Нашим удалось уничтожить грузинскую БМП, которая обстреливала окрестные осетинские населенные пункты. Странно: грузинские власти признали инцидент. Видимо, собирались плакаться в жилетку Западу.
Магазины в городе закрыты. Стреляют и днем, хозяева боятся выходить в город. Все боятся. Из достоверных источников стало известно, что Грузия тайно хоронит своих солдат, погибших в ночь с 1 на 2 августа. Число убитых достигает 40 человек. В нашем дворе новости об уничтожении грузинской БМП и грузинских фашистов отметили радостно, за столом под липой.
Руслан Гусаров
Цхинвал. Москва не беспокоит. Иду вместе с Петром гулять по городу. У дома правительства встречаем министра внутренних дел республики Михаила Миндзаева. Узнаем, что грузины рано утром захватили еще одну стратегическую высоту близ села Нул. Все по той же схеме, что и с Сарабукской высотой. Но теперь уже под контроль грузин берется и отрезается от Южной Осетии ее Знаурский район. Цхинвал окружен практически со всех сторон, а в Гори тяжелая артиллерия.
Чувствуем, что что-то будет.
И точно. Звонят из комитета по информации и говорят, что Кокойты будет делать заявление. Спешим к президенту. Кокойты заявляет, что дальше терпеть ползучую агрессию Грузии не намерен. Миротворцы и ОБСЕ в эти минуты проводят мониторинг на Нульских высотах и подтверждают незаконное нахождение здесь грузинских войск и бронетехники. Грузины роют окопы и начинают строить укрепрайон по типу Сарабукского. Кокойты обещает выдавить оттуда грузин .
Еще через час прессе разрешают присутствовать на разговоре Кокойты со своими силовиками. Все понимают, что разговор носит демонстративный характер, но осетины не собираются ничего скрывать и, по всей видимости, действительно настроены решительно — они будут выбивать грузин с Нульской высоты в районе села Авневи.
Счет идет на минуты. Пользуемся связями и договариваемся проскочить в сторону Нула с кем-нибудь из осетинских военных. Нам не обещают, но и не отказывают. В итоге две телевизионные группы — мы и Первый канал едем к Нулу.
Практически доехали до первого эшелона осетинской обороны. Только успеваем расчехлиться, как слышны первые залпы гранатометов, а вслед за ними и стрельба. Осетины говорят, что непонятно, кто открыл огонь, но теперь это уже неважно. Мол, будем долбить грузинские БМП и выбивать с высоты. Мины падают вокруг, совсем рядом. Слышим свист пуль над головами! Прямо как в кино! Снимаем что можем. И бежим, бежим, куда командуют военные. Давно так не бегал. А тут еще и кладбище. Ну надо же — все рядом.
Минут через тридцать стрельба стихла, но военные потребовали, чтобы мы уезжали отсюда. Стали уезжать, но не досчитались Петю Гассиева. Ух и перенервничал же я! К счастью, оказалось, что Петя еще раньше пошел вперед на осетинские позиции, позвонил оттуда и сказал, что все нормально, жив и здоров, ведет съемку.
Он снимет самый настоящий эксклюзив. Он снимет реальный бой. Чтобы дать возможность Пете покинуть окопы и выбраться назад, осетины откроют заградительный огонь, Петя будет бежать сломя ноги, а в его бронике мы потом найдем осколок от подствольной мины.
А в это время в Тбилиси прибыл полпред российского МИДа Попов. По телику показывают его встречу с Якобашвили, что-то говорят про переговоры и прекращение огня. Огонь действительно прекратился, но в течение ночи фиксируются небольшие перестрелки в различных районах республики.
Тамрико
Тбилиси. Нанико наконец приехала ко мне на дачу. Обсуждаем планы на остаток лета, весь август впереди. Из соседского телевизора до нас доносятся какие-то новости про Осетию. Слушаем вполуха. Надоело — одно и то же, одно и то же.
В этот момент пришло СМС из Питера. Катя пишет: «Плохо дело в Осетии. Дурные у меня предчувствия. Мы сможем приехать?» Мы с Нанико посмеялись, я даже немного рассердилась — в такой прекрасный солнечный день какие-то безосновательно тревожные сообщения. Ответила: «Като, все будет хорошо. Приезжай, хачапури стынут».
Надоело лежать на этом пекле — пошли играть в пинг-понг.
7 августа
Ахра Смыр, абхазский журналист
Сухум. Утром на набережной пил кофе с друзьями. Все говорят про Южную Осетию — там уже несколько дней эвакуируют детей и женщин. Мнения высказывались самые разные: от того, что это очередной неуклюжий пиар русских, до того, что жить там совсем невозможно стало.
Надо понимать, что такое Южная Осетия. Очень маленькая (даже по сравнению с Абхазией) страна, которая к тому же похожа на лоскутное одеяло. Осетинские деревни перемежаются грузинскими. Раньше, чтобы съездить в загородный ресторан, нужно было пересечь несколько блокпостов — грузинских и осетинских. Сегодня, судя по всему, никто никуда не ездит.
Сравнили с тем, что происходит у нас, спустя 15 лет после войны. Тут — лето, отдых, туристы и море. Вооружённых людей на улицах нет. Страна отстраивается, кладут дороги и реставрируют здания. Там — мужики после работы надевают на себя камуфляж, разгрузку, обвешиваются оружием и идут на «смену». Смена — это когда ты дежуришь ночью где-то в паре километров от города, в нескольких сотнях метров от окопов и снайперов противника. Такой вот способ мирной жизни по грузино-осетински.
Нодари Цхвирашвили, житель Тбилиси, грузинский фотограф
По дороге из Тбилиси в Цхинвали. 7-го числа вечером мы поехали из Тбилиси в Гори вместе с журналистом Кобой Бенделиани. Дорога заняла немного — примерно 1 час 20 минут. Там нас ждал человек, который должен был стать нашим проводником и повести нас в сторону Цхинвали. Отправились мы в зону конфликта и приехали в село Эредви. Оно совсем рядом с Цхинвали находится. В Эредви было большое количество полицейских. Собственно, здесь мы и заночевали. Всю ночь были бомбежки — рядом в селах бросали бомбы, да и в самом Эредви бомбы падали.
Алан Пухаев
Санкт-Петербург. Мне позвонил незадолго до полуночи замглавы Правительства Южной Осетии. Сказал, что идет массированный обстрел Цхинвала, все сидят в бункере, на улицу не выходят. И еще сказал, что грузинские миротворцы обстреляли русских миротворцев. И тогда до меня дошло, что это что-то серьезное.
До часу ночи смотрел новости. Последний телефонный разговор состоялся с начальником таможни, Константином Габисовым. Никуда больше я не мог дозвониться, спрашиваю его: «Где вы там все?» Он сказал, что стоит на посту и что идет массированный артобстрел.
Утром уже стало известно, что грузины взяли село Хетагурово, сровняли его с землей, вошли в Знаурский район. Делать мне в Петербурге больше нечего, надо ехать.
Батраз Харебов, руководитель информационно-аналитической службы Парламента Южной Осетии
Цхинвал. В 23.40 по Цхинвалу начался шквальный огонь. Большинство жителей уже спали. Спали и у нас. Сын Алан дежурил на посту в отряде самообороны. Когда заработал «Град», вмиг вылетели все окна, потух свет, растворились двери шкафов. Многие потом говорили, что их буквально смело с постелей на пол.
Соседи предложили перейти в их благоустроенный и хорошо защищенный подвал. Но мы это сделать не могли — у меня больная мать, 94 года. Переносить ее невозможно, оставлять одну — тем более.
Жанна Бязрова, консультант общественной приемной при президенте Южной Осетии
Цхинвал. Где-то в обед началась канонада. Начала поступать информация о том, что напали на село Хетагурово и что горят поля и дома. Через несколько минут до нас дозвонилась сотрудница нашей администрации и плачущим голосом сказала, что в селе Хетагурово есть погибшие. Мать и ребенок. Что происходит в других домах, не знают, не могут поднять головы. Просила помощи.
Между 5 и 6 часами вечера сказали, что в больницу поступают раненые, и я пошла туда. Когда я дошла до больницы, раненых еще не было, но и здесь уже было известно, что в Хетагурово случилась трагедия.
20.00. Пришла домой. Показывали новости по грузинскому телевидению. Даже не сняла обувь, присела и стала смотреть. Выступал Саакашвили. Он говорил о том, что только что отдал приказ о прекращении этого безумия и что завтра состоится встреча его представителя с Борисом Чочиевым.
Папа поверил, сказал, что сегодня наконец-то будем спать спокойно. Но мой внутренний голос говорил, что все обстоит не так. Я молча встала, взяла 2 пакета, сложила в них документы, домовые книги на квартиру, весь запас бинта, ваты, жгутов. Когда отец укладывался спать, я ему сказала, чтобы он лег, не раздеваясь. Отец слова мои проигнорировал, еще посмеялся: «Ты же слышала, что он говорил».
23.17. Подумала, что надо бы послушать российские «Вести» в 11 часов. Только собралась подойти к телевизору, как вдруг — оглушительный взрыв. Я закричала: «Папа, вставай!» Он попытался возразить: «Подожди, мало ли, один взрыв». Но он не успел даже договорить, как последовали сплошные, страшные звуки разрывов. Я кричала: «Быстрее, быстрее». Совала ему носки, тапки. Схватила ключи от подвала, судорожно искала ключи от квартиры.
Отец пожилой, ему 74 года. С 5 этажа бежали и не верили, что добежим до подвала. Наш подвал — это темный сырой коридор с небольшими отсеками. Примерно 2 на 2 метра. Я присела на старую электрическую плиту, отец на старый хлипкий стульчик. Грохот не прекращался ни на минуту. По опыту предыдущих обстрелов мы думали, что они отстреляются и прекратят. Но грохот становился все ближе и ближе. В темноте мы потеряли счет времени. Мобильная связь не работала.
Неожиданно наступила небольшая передышка. Отец захотел выйти. Я говорю — папа, не надо. Он говорит, мне надо выйти. Я стала умолять. Он меня выслушал, потом резко сказал: все, я больше не могу. Вышел в коридор подвала и не успел сделать пару шагов, как вокруг нашего дома начались сплошные взрывы. Все дико закричали. Я ничего не соображая, ухватилась за отца, нас взрывной волной откинуло к узкому окну подвала. Поднялась вся грязь, пыль подвала. Лампа керосиновая погасла. Земля под нами дрожала. Мы решили, что 5-этажный дом рухнул и мы под развалинами. Позже узнали, что было прямое попадание в наш дом установкой «Град». Несколько квартир полностью сгорели.
Ульяна Джиоева, корреспондент газеты «Южная Осетия»
Цхинвал. Был чудный летний вечер. «Не бойся, ночь будет спокойная», — напутствовала меня соседка, когда я уходила от нее к себе домой. Где-то в 11 часов легла спать, надеясь выспаться, отдохнуть. Не тут-то было. Только я начала проваливаться в сон, как вдруг раздался оглушительный взрыв от снаряда, который упал где-то неподалеку. Я сжалась в постели. Через секунду или две раздался второй, такой же мощный взрыв, потом третий, четвертый… Я выскочила из постели и в чем была (в ночнушке) бросилась в подвал, прихватив с собой какую-то кофту. Не включая свет, присела на корточках, прислонившись к холодной стене. А снаряды все падали и падали.
Зара Валиева
Цхинвал. С утра отправилась к подруге, выпили кофе, посудачили. Поехали в парикмахерскую. Такси ездят, но людей на улицах практически нет. Залину уложить успели, потом начался обстрел. Это за городом. Стреляют из тяжелого орудия. Взрывы учащаются. Мастер кое-как причесал подругу, и мы пошли домой. Бабушки у ворот своих домиков, щурясь на солнце, грызут семечки. Пахнет соснами… Два мира рядом, два измерения.
В 23.38 получаю СМС от приятельницы: «Прячься, началась война!» Ее муж прекрасно разбирается в военном вооружении, узнал звуки «Града». И она в курсе, что я не спускаюсь в подвал при обстрелах.
Буквально за минуту до СМС я и сама решила покинуть квартиру: такой канонады не слышала никогда.
Руслан Гусаров.
Цхинвал. Весь день проходит под знаком возможных переговоров. Грузия настаивает на двустороннем формате: Цхинвал — Тбилиси. Осетины не согласны — только официальный формат Смешанной контрольной комиссии, закрепленный соглашением в Дагомысе в 1992 году.
Отправляем свой материал в Москву и смотрим телик. Показывают новости. Вот наши, российские. Саакашвили в госпитале в Гори. Навещает в палате двух раненых грузинских солдат. Светлая рубашка без галстука, доброе, спокойное лицо. Хорошие слова на камеру — типа война никому не нужна, достигнуты договоренности по переговорам с осетинами, пусть и не прямым двусторонним, но все-таки переговорам. И Россия в них посредник. И все будет хорошо…
А вот грузинские новости. Саакашвили сидит за столом в костюме и галстуке. Говорит по-грузински, нервно и зло.
Проходит еще с полчаса и раздается звонок помощника Кулахметова по связям со СМИ Володи Иванова — срочно к командующему, срочно!
Через пять минут уже у миротворцев. Здесь же практически и все коллеги. Выставляем камеры. Ждем Кулахметова. И вдруг ка-а-ак бабахнет!!! Где-то совсем рядом!
Иванов кричит: «Всем в штаб, всем в штаб! Там будем записывать!»
Бежим всей толпой в штаб — метров пятьдесят вперед. Набиваемся в комнату к Кулахметову. Тот за столом. Бледный, но держится спокойно. Генерал делает сообщение, суть которого сводится к тому, что несколько минут назад ему позвонили из высшего военного ведомства Грузии и сказали, что никаких переговоров не будет и Грузия начинает военную операцию против Южной Осетии.
Я уточняю: «Это война?»
Кулахметов: «По всей видимости, да!»
Смотрим на часы — 23.35. У кого-то 23.36.
И тут же за окнами — целая серия разрывов.
Журналисты бегут к выходу. Надо успеть передать сенсационные новости в Москву. Кому-то надо успеть к своим спутниковым станциям, кому-то к городскому интернету в центре Цхинвала. Мы тоже бежим в толпе, хотя на НТВ ночных выпусков нет.
Уточняю наши плюсы и минусы. У нас есть камера и микрофон, сами мы в штабе. У нас также есть спутниковая станция. Мы находимся на территории миротворцев. Значит, есть шанс, что ее, возможно, обстреливать не будут и здесь можно будет развернуть тарелку и, если что, укрыться. Есть телефоны. Зарядки вроде бы хватает. Это все плюсы.
Минусы. Остальные ребята из съемочной группы в центре города, а продюсер-оператор Петя и вовсе на южной окраине. Его многоэтажный дом расположен там, где чаще всего были обстрелы.
Однако в глубине души надеюсь, что все происходящее — недоразумение. Сейчас наступит передышка и вызовем сюда пацанов. Принимаю решение оставаться в штабе.
Тамрико
Тбилиси. Рано утром поехала встречать мамину подругу Элизабет, писательницу из Нью-Йорка. Поздно ночью встречать родителей из Питера.
Гуляли с Элизабет по старому городу. Жуткая жара, у всех нараспашку открыты окна, слышны обрывки новостей из Осетии. Опять что-то про провокацию, про сепаратистов, про стрельбу. Я даже не стала переводить, когда Элизабет спросила, о чем там телевизор кричал.
Когда самолет родителей сел, наши войска уже подошли к Цхинвали. Немного тревожно. Затянули они с очередным конфликтом.
8 августа
Ахра Смыр
Сухум. С утра на работе гвалт — все толпятся в курилке у телевизора. Одного взгляда на экран хватило, чтобы понять что «там все началось». Цхинвал обстреливали «Градами». Те, кого ни разу в жизни не обстреливал «Град» даже представления не имеют о том, что это за ужас такой. А по телевизору показывали жуткую картинку — вся видимая часть небосвода в трассах ракет, причём их очень, очень много. В курилке человек пятнадцать, и все молчат.
Днём сижу в интернет-кафе (электричество в офисе отключили). Настроение спокойное, но паршивое. Перебираю в памяти эпизоды той войны, что была у нас в 1992—1993, и понемногу начинаю осознавать масштабы происходящего в Цхинвале.
Вернулся на работу. В курилке ещё больше народу, все ждут спецвыпуска через семь-восемь минут. Говорим о России, вмешается или нет: если вмешается, то как именно, если не вмешается, то как будет объяснять. Парень из охраны офиса вполголоса проговорил то, о чём говорить вслух никому не хотелось: «По-моему, русские их сдали».
Вот и выпуск новостей. Картинка, которую мы увидели в телевизоре, поразила всех: колонна танков 58-й армии въезжает на территорию Южной Осетии! Честно говоря, я ждал чего угодно, но не такого. Россия, которую весь мир пинает за возню с сепаратистами (т.е. с нами и осетинами) в кои-то веки проявила свой медвежий характер. Внезапно все, кто сидел и стоял в курилке, начинают бурно аплодировать. То, чего никто не ожидал, произошло — большой брат вмешался.
Алан Пухаев
Санкт-Петербург. Весь день я обзванивал знакомых и доделывал все дела. Все-таки на войну ехал. Семью надо было оставить. Жена и дочка — в слезы, но потом я им все объяснил. Дочке 20 лет, она здесь родилась. Я сказал, так и так, на родине идет война, мои действия? Она поплакала, потом говорит: папа, езжай.
Взял полевую форму, трусы-майку — и все. А больше там ничего не надо. Поехал.
Нодари Цхвирашвили
Окрестности Цхинвали — Гори. Утром 8-го вместе с грузинскими полицейскими мы поехали в село Дмениси. Там должны были быть грузинские войска. В районе села Суиси наши машины разбомбили. Мы сперва не поняли, что произошло: машины с полицейскими перед нами тормозят, все выпрыгивают, прячутся. Ну и мы тоже. Два самолета над нами делают круги. Су-25, кажется. Мы сперва решили, что это наши самолеты. И тут они начали бомбить. Бомбили минут 20. Разбомбили все 19 машин. Сколько там было жертв, не знаю. Я, четверо полицейских и оператор канала Rustavi 2 укрылись вместе. Не думали уже, что в живых останемся.
На околице села — сады, через них мы и решили бежать. А так ведь тоже опасно, не знаешь, кто тебя видит, кто выстрелит. Выбрались в село Арво, встретились с другими спасенными и поехали в Гори.
По дороге опять бомбили. Пришлось раз пять или шесть выскакивать из машины.
В Гори в этот день бомбили военную базу и район Комбинат. Бомбы попали в детский сад и в жилые дома.
У меня в Гори дядя живет, он священник. Остались у него ночевать.
Батраз Харебов
Цхинвал. Когда огонь немного утих, вышел в город. Нашу улицу не узнать. Вся завалена ветками деревьев, остатками стекла и кровельного материала. Соседский дом Кабисовых полностью разрушен. Центральная улица Сталина пуста. Со стороны Пионерского парка валит густой дым. Пошел в ту сторону и с ужасом обнаружил, что горит Дом детского творчества (бывший Дом пионеров) и трехэтажный жилой дом театральных работников — красивейшее здание в самом центре города.
Побежал, преодолевая завалы, на работу. Миновал сильно поврежденный дом президентской администрации и штаба пограничных войск и попадаю на новое пепелище. Это уже, можно сказать, мой родной дом — Дом правительства и Парламента. Огонь только подбирался к тому крылу, где находился мой кабинет. Сквозь жар и гарь пробрался в коридор, рядом упала горящая балка. Все двери кабинетов, кроме моего, — открыты. Зашел в кабинет. Все на месте. Стекла выбиты. Спасать что-либо уже бессмысленно. Вернулся домой.
Жанна Бязрова
Цхинвал. В подвале мы оставались весь день. Канонада не прекращалась. Самым страшным моментом было услышать скрежет тяжелой техники. Кто-то сказал: «Танки», — и только мы хотели обрадоваться — помощь пришла — как наш дом сотряс сильнейший разрыв. Забежал соседский мальчик, из ополченцев, и закричал: «Грузинские танки на улице». Оказывается, наши ребята отстреливались из окон наших квартир. Это продолжалось 8 часов.
Необычное состояние. Мозг ничего не воспринимает. Грузины во дворе, что дальше… Это даже не страх смерти. Полная прострация. Горели лицо, грудь, руки. Думала, случится инфаркт.
Радостная весть — грузинский танк подбит. Из наших квартир.
Юрий Дзиццойты
Цхинвал. Когда в 3 часа участился обстрел, я послал жену в подвал — сам до 5 часов остался наверху, в квартире.
Около 5 часов стали лупить по всему городу. Я решил, что надо и мне спуститься. Все мои соседи уже были там.
Было слышно, снаряды попадали в наш корпус. У нас глубокие просторные подвалы. В соседней 9-этажке подвалы крохотные, многие прибежали к нам.
Никакой паники не было. Не было истерики. У многих родные были на позициях, все пытались до них дозвониться, но не могли. 9 утра. Все стихло. Я поднялся к себе домой. Смотрю, стоят танки . Окна мои прострелены.
Передышка составила не более 10 минут. В подвале были в основном старики. Стали решать — что делать? У нас было 2 автомата и 2 рожка. Решили, что раз грузины в городе, то они будут уничтожать всех мужчин. А значит будем отстреливаться.
Накануне 7 августа из Абхазии приехал Будимир Кочиев (Буди) брат нашего соседа Вовы, который скончался 40 дней назад. Будимир привез с собой продукты на 40-дневные поминки. Он спросил, можно ли в подвале справить 40 дней. Старшие ответили согласием. Я сгонял за своим движком. У меня есть движок «Тайгер». Я его спустил в подвал, нашлись переноски, организовали свет. Нашли баллон газовый. Там же в подвале сварили курицу. Накрыли стол и справили 40-дневные поминки.
С дежурства вернулся наш сосед, 80-летний старик Серож Мамиев. Он рассказал, что город разрушен, что он видел осетинские посты, а половина города была захвачена грузинами. Мы все недоумевал — как он дошел?!
На наш вопрос он очень спокойно ответил: дошел спокойно, тихим шагом, думал, убьют — убьют, чему суждено, того не миновать.
Вечером девушка по имени Агунда высунула руку с мобильным телефоном в окошечко подвала и дозвонилась до своих грузинских родственников. От них узнала официальную информацию из Грузии. Оказывается, российская авиация нанесла ответный удар по грузинским позициям. Высовывая руку в окошечко, начали дозваниваться и другие, узнали, что российская техника в центре города.
В ночь с 8 на 9 августа опять начался обстрел. Наверное, какими-то зажигательными снарядами. Снаряд угодил в корпус, попал в квартиру Кулумбекова Эргиса. Он находился один в квартире. Сгорел. До этого к нему стучались, но он не захотел спуститься в подвал.
Ульяна Джиоева
Цхинвал. На рассвете обстрел на короткое время прекратился, и я решилась взбежать наверх, в комнаты. До меня доносились телефонные звонки, один, другой, третий… к тому же я озябла, и нужно было взять что-нибудь из одежды. Звонила моя сестра, которая в это время находилась в Москве, в командировке. Она меня проинформировала (прочла в интернете), что горит здание парламента и правительства, что погибло уже 15 человек и что-то еще. В этот момент раздался такой взрыв, что я кубарем скатилась в свой подвал. Утром, когда обстрел вновь утих, я опять поднялась в комнаты (в это время уже ни света не было, ни телефон не работал, оборвались провода). Подошла к окну, выходящему на улицу, и увидела посреди нее бегущих людей — чувствовалось, что они ищут укрытия. Я выскочила во двор и впустила их. Это были журналисты. Они бежали из гостиницы, которая, понятное дело, была хорошей мишенью для обстрела. Кое-как разместились мы в небольшом моем подвальчике, я успела принести какие-то старые вещички, одеяло, воду, и мы впятером залегли в этом нашем нехитром укрытии (забегая вперед, скажу — на целые сутки). Тут вновь начался мощнейший обстрел, мне показалось, он переплюнул ночной. Однако в компании переносить этот ужас было немного легче.
Зара Валиева
Цхинвал. Ночью мы побывали в аду. От грохота голова тяжелая, волосы в пыли. Дом трясло от взрывов, но в него этой ночью не попали. Выбегаем по очереди наверх, посмотреть квартиры. Все стекла разбиты, кое-где выбиты рамы. Никто не спал.
Отец соседки Олеси ночью не желал спускаться в подвал. Когда ненадолго затихло, она понеслась на четвертый этаж посмотреть, жив ли он? Не добежала, заработал «Град». На середине пути — бегом обратно, наощупь, ничего не было видно. Ее долго трясло от страха. Прошел шок и началась истерика. Жив ли папа? Через несколько минут спускается дядя Юра, Олесин папа. Жив.
Главная беда — отсуствие свечек и связи внешним миром. О еде никто не думает. В подвалах есть все, начиная от вина и кончая всякими домашними заготовками, но есть никому не хочется.
В подвале четверо детей. Остальных увезли. Самому младшему ребенку неделя от роду. Это девочка. Она находилась в подвале под четвертым подъездом. Плач девочки слышался в перерывах между обстрелами. Звуки обстрелов переносились легче, чем плач. Плач ребенка невыносим.
Нет воды, удушливый воздух. Малышка была на искусственном питании. Кормить ее во время бомбежек не удавалось.
Мой восьмилетний сын четко знает — любой звук, который мы слышим, не страшен.
Узнали из эсэмэсок, что грузинские танки зашли в город. Это страшнее любых «Градов». Вот когда мы испугались по-настоящему. Лучше умереть от попадания снаряда, чем живым попасть в руки грузинам.
Руслан Гусаров
Цхинвал. Миротворцы подняты по тревоге. В дежурку каждые тридцать секунд поступают данные с наблюдательных постов. Грузинская армия в движении. Колонны ее бронетехники фиксируют сразу по нескольким направлениям. Дменис, Никози, Гори, Авневи. Усиливается бомбардировка по городу и по соседним с Цхинвалом Присским высотам — там осетинские миротворцы и вооруженные силы. Слышно, что бьют тяжелой артиллерией и «Градом». К нам редко что залетает. В основном разрывы слышны из центра города, а мы на северной окраине.
Но вот разрывы пошли ближе.
Связь вообще никакая. Дозвониться можно лишь с 15-20 попытки. Вадим по СМС выходит на пацанов на Сталина. Они уже в подвале и сообщают, что вокруг полная жопа!
Удается дозвониться до Москвы. Там сначала до конца не верят в происходящее и думают, что это очередной обстрел города. Но это быстро проходит. Вместе с нами в штабе еще группа с ТВЦ и журналистка из «Московского комсомольца». Миротворцы просят нас лежать на полу. Приносят бронежилеты. Разрывы не прекращаются ни на минуту. Что-то рвется в районе плаца.
На что же пошел Саакашвили?! Все рассчитал?! Сошел с ума?! Что?!
Миротворцы приносят матрасы. Спите, журналисты! Главное, чтобы не вставали!
Постепенно начинаем различать разрывы — вот мина, вот снаряд, а это, конечно же, «Град». Спать не получается, как ни заставляй себя.
С …..надцатого раза удается связаться с пацанами на Сталина. «Мужики, если есть возможность, собирайте все наши документы и шмотки, грузите в «крузер» и «ниву» и на полном газу летите к нам!»
Мы уже знаем, что Петя под обстрелом сумел пробраться на Сталина еще ночью. Его машину сильно покорежило и пробило осколками нескольких разорвавшихся рядом снарядов. Но главное, Петя жив. Его даже не зацепило, хотя в левой стойке его короткой «нивы» зияет большая дыра.
Знаем также, что осетинские ополченцы с оружием готовятся к обороне квартала.
Прошу ребят не отключаться и быть на связи. Слышу, как пацаны выезжают со двора. В трубке слышны реплики, разрывы и визг шин на поворотах. Наверное, никогда не забуду этот визг в трубке.
Слава богу, прорвались! На часах начало седьмого утра. Удивительно, но наша тарелка вроде бы цела. Ставим машины у штаба. Забираем документы, вытаскиваю ноутбук и, лежа в углу штаба, начинаю писать репортаж. В этот момент по территории штаба попадает «Град». Волна с улицы сбивает с ног тех, кто стоял в коридоре. Я лежу и жду, как экран ноутбука вот-вот сорвется и полетит в лицо.
Отворачиваюсь и вжимаюсь в угол. А снаряды все ближе и ближе. Вроде доли секунды, но ты чувствуешь и видишь эту взрывную волну.
Теперь все окончательно ощутили, что происходит и кто мы в той истории. Олимпиада, блин!
День. Штаб миротворцев. Сразу после попадания «Градом» толпу журналистов загоняют в небольшой бункер на улице. Собственно, это и не бункер, а овощехранилище миротворческого батальона. Железная конструкция вкопана в землю метра на два с половиной. Сверху укрыта дерном сантиметров в 15-20. Никакого бетона. Вентиляционной вытяжки нет. Короче, для овощей. Мы и стали ими — овощами — примерно часов на восемь. И томились — под бомбами.
Забегаем в хранилище, а там не менее взвода миротворцев с автоматами, в бронежилетах и касках, но без пристегнутых к оружию рожков. Журналистов много — человек тридцать, не меньше — телевизионщики, газетчики, информагентства, технари… Приходится тесниться, но что делать. Наверху еще хуже и опаснее.
Солдатам перспектива тесного нахождения с журналистами явно не нравится. Слышим недовольный ропот, но длится он недолго. Примерно через полтора часа в хранилище начинают забегать женщины с детьми. Их привели осетинские ополченцы — вывели из подвалов. Появляются старики. Они вообще еле передвигаются. Крики, шум, плач…
В помещение 10 на 3 метра набивается человек 70-80. Ни сесть, ни встать. Очень душно и жарко.
Детей раздевают почти догола. Кто-то находит лист картона и рвет его на части — делаем вееры и начинаем обмахивать друг друга.
Сразу справа от входа сидит полный капитан и периодически требует от журналистов выключить телефоны и отсоединить аккумуляторы. Есть данные, что радиотехническая разведка грузин наводит по сигналам с мобильников свою артиллерию. Особенно по скоплению сигналов. Поначалу в это никто не верит. Одна корреспондентка все время пытается вырваться поближе к выходу, на свежий воздух, и попутно связывается с Москвой — решает профессиональные вопросы. Ей кричат — выключай немедленно телефон! Она — ноль внимания. Продолжает говорить. И тут как шарахнет!!! Опять пошел «Град», совсем близко. Волны приближаются с неимоверной скоростью. И вот уже журналистку, срывая с предпоследней ступеньки, буквально вносит в хранилище. А вслед за ней и еще несколько человек. Судорожно пытаемся закрыть двери. Наступает тишина… Но, кажется, пронесло. Девушка пытается пройти в глубь бункера, едва не плачет. Ее успокаивают. Больше по телефону в хранилище никто не разговаривал.
Думаю о работе. Отвлекает от мрачных мыслей типа — будет прямое попадание или нет, а если да, то выдержит ли его наше хранилище? Прикидываю примерный текст будущего репортажа. Пытаюсь периодически выходить наружу и разговаривать с военными.
Находиться в хранилище невозможно. Духота нестерпимая, но что удивительно — дети практически не плачут, а женщины не бьются в истерике!
Местные жители-осетины молча сидят в бункере и изредка спрашивают военных — а русские помогут? Где они?
Я многократно задаю этот вопрос себе, но не могу дать стопроцентный ответ. За четыре года, что я освещаю события в Южной Осетии, я так до конца не понял позицию Кремля. Порой она казалась мне абсолютно ясной — Южную Осетию, в отличие от Аджарии, не сдадим. Но потом настроение менялось и все складывалось словно в поговорке про собаку на сене — ни себе, ни другим.
Понимаю, что сейчас главное — это подавить артиллерию. Она — самая большая проблема. Но как это сделать? Артиллерия осетин не достает до Гори, откуда, видимо, и бьет «Град». Даже если отправить на помощь войска из Владикавказа, пройдет куча времени. Так что только самолетами. Но где они?
Только потом мне станет известно, что утром российские самолеты прилетали бомбить грузинскую артиллерию. Но наши почему-то недооценили возможности грузинских ПВО. Вроде бы тогда грузины и сбили два наших самолета.
Мы сидим в хранилище и слышим лязг гусеничных траков танка. Понимаем, что он грузинский. Начинается тихая паника — Надо вытащить белый флаг! Грузины не будут стрелять в гражданских и журналистов! Да и миротворцев не должны трогать!
Среди нас украинская телевизионная группа. Они достают белую футболку с какой-то ооновской надписью. Кто-то предлагает: «Давайте лучше выставим на улицу микрофоны!»
Ну, думаю, вот это хорошая мишень. И флаг тебе белый на фоне темного входа в хранилище. И микрофоны журналистов — вот-вот, как раз, чтобы одним выстрелом избавиться и от свидетелей артиллерийского расстрела мирного города. Но, слава богу, ни флага ни микрофона вытаскивать не стали. Танк покрутился по территории городка и выехал на улицу. Там его и подбили осетины.
Впоследствии выяснилось, что осетинские вооруженные силы и ополченцы надевали на себя белые лоскутки простыней и бинтов, что бы отличаться от грузин. Белый цвет стал цветом осетинской стороны — повязки на руках, флаги на машинах и технике. Так что могли убить только из-за белого цвета.
После полудня решаем развернуть тарелки. Вокруг рвутся снаряды. Связываемся с Москвой. Начинаем сгонять картинки. Пошла работа!
После трех часов разрывов все меньше, но теперь очень много стрельбы из автоматов и пулеметов. Понимаем, что идут уличные бои. Так и есть. Грузины вовсю штурмуют Цхинвал. На танках дошли до северной окраины. В какой-то момент нам казалось, что уже все — трындец. Обороняться некому. Но это только казалось.
Осетины отсидели бомбежки в укрытиях, затем пропустили танки и пехоту вглубь города и начали отрезать живую силу от техники. Грузинские танки поначалу уверенно разъезжали по улицам, расстреливая из пушек и пулеметов одиночные машины с беженцами или просто стреляя по понравившимся им целям — к примеру, по частным домам. Но затем по ним стали бить осетинские гранатометчики, выскакивавшие словно из ниоткуда. Прямо возле штаба миротворцев на перекрестке осетины подбили сразу три танка. Причем один из них лично сжег секретарь юго-осетинского совбеза генерал-лейтенант Анатолий Баранкевич. Несколько танкистов пытались бежать и спрятаться во дворах пятиэтажек, но их тут же застрелили.
У подбитого Баранкевичем танка взорвался боезапас. Взрыв был такой силы, что я подумал, будто по городу шарахнули из самой огромной в мире пушки.
А Баранкевич вскоре пришел к миротворцам и стал рассказывать журналистам, что грузин остановили и сейчас выдавливают из города, и мы его можем поздравить — он только что подбил танк. Вот так просто — сходил, понимаешь ли, на улицы города, повоевал, танк подбил, теперь вот брифинг провожу!
К вечеру стало повеселей. Мы уже знаем о позиции и решении Кремля, помощь идет, Россия не бросила, город практически не бомбят, а грузин выбили на окраины. На некоторых направления вместе с осетинами уже воюют и две батальонно-тактические группы 58-й армии. Победа?
Тамрико
Тбилиси. С утра включаю телевизор. После пишу СМС и делаю рассылку:
«Russkie bombyat uje goroda Gori i Kareli. Chto dal’she? Tbilisi? Ofigeli vse? Voina chto li?»
Все утро смотрим новости. Приходится переводить их для Элизабет. Она встревожена, но не слишком. Все будет о’кей, — говорит она и обсуждает предстоящую поездку в Кутаиси.
Во время обеда зашел сосед. Его сына забрали в Гори. А Гори ведь бомбят. Он выпивает немного вина и начинает плакать. Я вышла. Не могу на это смотреть. Тут Верка пишет в ответ на утреннее СМС: «Страшно, когда война так близко». В это время звонит знакомая. Ее двоюродного брата тоже забрали в Гори. Он резервист. Ему 19. Она спрашивает, когда панихида и похороны Вахушти Котетишвили, известного востоковеда и переводчика. Говорит, никто уже и не помнит про него из-за этих идиотов.
Якобы сбросили два российских МиГа. Гори бомбят. Ребята пишут, приезжать ли им 15-го. Да, до 15-го все уже успокоится. Это какое-то недоразумение.
Илья Индуашвили, житель Гори, торговец фруктами
Гори. Ночью на 8-е число вышел во двор и увидел далеко в горах, где Цхинвали, яркие вспышки. Грохота такой силы раньше не было. Плюнул и вернулся домой. В Южной Осетии и Цхинвали у меня много друзей, — мы вместе возили яблоки на продажу в Россию. За эти 20 лет ситуация там то накалялась, то стихала. Я политикой не интересовался и мои осетинские друзья тоже. Мы с ними говорили по-русски, хотя они немножко знают грузинский, а я — осетинский. Ну несколько слов знаю. На обострения внимания я не обращал — думал, постреляют и перестанут.
Я уложил детей спать и плотно закрыл окна, чтоб они не слышали грохота и не пугались. Потом тихонько включил телевизор и услышал, как генерал Курашвили говорит (командующий грузинскими миротворцами в Южной Осетии. — БГ) что осетины обстреляли из гранатомётов Грузинское село Авневи и погибло много грузин. В том числе полицейских и миротворцев. Потом Курашвили сказал: «Государство вынуждено принять решение о восстановлении конституционного порядка в Южной Осетии».
Я понял, что это уже серьёзно. Всю ночь не спал. На следующий день вышел на улицу. Люди начали скупать продукты и я тоже многое купил. Всё это время грохот только усиливался и приближался. Я позвонил родителям в деревню недалеко от Гори и сказал, что, возможно, вывезу семью и сам приеду к ним. Они обрадовались — переживали за меня и детей.
9 августа
Ахра Смыр
Сухум. Днём. Попробовал позвонить в Тбилиси, к своим знакомым журналистам.
Прозвониться, естественно, не удалось. Пришлось открывать «Одноклассники». Там куча вопросов с разных концов мира, связи с Южной Осетией никакой, и все пишут в Абхазию. Интересное положение: мы тут знаем не больше остальных, но они почему-то уверены, что мы должны быть в курсе всего.
Варшава, Польша:
«Ahra! Kak obstanovka? Napishi paru slov! Polyaki dayut iskliuchitelno progruzinskuyu informacuy, bednye, neschastnye gruziny i vsem mirom nado ob’edinyatsya protiv Rossii i pomoch gruzinam!!! Daje miting segodnya ustraivauyt! A glavnoe — liudi voobshe ne ponimayut chto proishodit i daje govoryat — nu nakonec-to Gruzya osvobojdaet osetincev od Rossii, i Abkhaziu toje nado osvobodit! Nu eshio by — nikakoy drugoy informacii oni ne poluchauyt! V obshem, jdu vestochki!
Tzeluyu»
Москва, Россия:
Л.Т.: Привет, как ситуация? в новостях п…жа много…
Я: Читай мой пост в ЖЖ. Абхазия вступила в войну. Сегодня в верхней части Кодорского ущелья силами авиации начата зачистка от военных формирований грузинского правительства. Я расслышал несколько самолётов, видел, как в сторону Кодора летят вертолёты.
Ожидается, что завтра Багапш объявит мобилизацию. Ещё позавчера вдоль канала в Галском районе (по линии «прекращения огня») выстроилась Восточная группировка армии Абхазии, в том числе системы залпового огня, танки, БМП, длинноствольная артиллерия. В Западной группировке войск объявлена боеготовность, по словам солдат и офицеров-танкистов, они ждут приказа на выступление в Восточную Абхазию. Скорее всего, завтра вместе с мобилизацией начнётся полномасштабное наступление на Кодорское ущелье, при поддержке авиации, артиллерии и бронетехники. Не исключены боевые действия вдоль грузино-абхазской границы. Таким образом, обещанный Багапшем второй фронт можно считать открытым.
На улицах только и разговоров, что про второй фронт и Южную Осетию. Обоих моих зятьев мобилизовали, но половина знакомых военнообязанных ждут своих повесток на призывные пункты. Грузия тут уже всех достала — за последние 16 лет ничего, кроме убитых и раненых, мы от нее не видели. А ещё международное эмбарго, куча вранья в массмедиа и гордое звание «сепаратист». Вот и всё, что лично я (и все жители Абхазии и ЮО) получил от Грузии. Очень приятно, что теперь-то они не смогут хотя бы несколько лет иметь армию и возможность нападать.
Вечером собрались с друзьями на море. Человек десять, парни и девушки. Погода великолепная, тепло и полный штиль. Приехали на загородный пляж. Шутим, что это может оказаться последним мирным купанием, тем более что сегодня Абхаия вступила в войну. Штурм Кодора — то ещё мероприятие, все беспокоятся о мобилизованных родственниках и просто друзьях, но не подаём вида. В бухте — катер ВМС Абхазии, а на горизонте какие-то большие силуэты. Явно российский Черноморский флот. Что-то бухает вдалеке, за линией горизонта, а мы разожгли костёр и разливаем водку. В числе первых тостов помянули погибших в Осетии, потом пили за мир и за «Саака — в Гаагу».
Позвонил брату-спецназовцу, спросил про бухающие вдалеке взрывы. Брат сказал, что «русские расхерачили грузинский катер». Девочки хоть и сидят притихшие, но пытаются держаться молодцами. Ещё днём они все (а это компания из пяти подружек) ездили в военкомат и записались в медсанбат. С такими девушками ничего не страшно.
Владимир Соловьев, москвич, корреспондент «Коммерсанта»
По дороге из Москвы в Тбилиси. Авиасообщение между Москвой и Тбилиси прервано, так что мы выбрали армянский маршрут: чтобы добраться до места, нужно было долететь до столицы Армении, а потом пять-шесть часов потрястись в такси по горным дорогам. Таксист Арам вызвался довезти до границы за десять тысяч рублей (это притом что в мирное время доехать из Еревана до Тбилиси можно было за $100). По пути водитель все время кому-то звонил и после каждого звонка снабжал новостями о событиях в Грузии и на ее границах: на армяно-грузинской таможне гигантские очереди, в Грузии комендантский час, власти впускают в страну и выпускают из нее только своих граждан. «Может повернем назад пока не поздно?» — каждый раз интересовался Арам. На небольшом пункте пропуска Гугута мы оказались единственными желающими попасть в Грузию. Таможенники долго и внимательно изучали наши российские паспорта, и в конце концов влепили в них грузинские визы.
Первая ночь в Тбилиси прошла спокойно. Только на центральном проспекте Руставели тишину иногда нарушали немногочисленные автомобили, из окон которых развевались нарядные грузинские флаги. Машины носились туда и обратно и гудели клаксонами. Это было похоже на утихающий праздник по случаю победы футбольной сборной.
Нодари Цхвирашвили
Гори. Утром я проснулся от взрывов. Сначала было три или четыре взрыва, где-то вдалеке. Но я сразу оделся и решил на улицу выйти — посмотреть, откуда дым идет, чтобы пойти фотографировать. В этот момент несколько бомб взорвались совсем рядом. Просто очень близко. Выбежал и быстро пошел на дым. На машинах навстречу везут раненых и трупы. Скорые едут. Оказывается, эти бомбы упали на танковую базу и в дом, стоящий рядом. Подхожу — там мясорубка настоящая: трупы валяются, раненые, все горит. Похоже, на танковой базе снаряд попал в склад боеприпасов, и он еще несколько часов взрывался.
Алан Пухаев
По дороге из Петербурга в Цхинвал. В дороге я все время связывался с Цхинвалом. Мне сказали, что отца ранило. Он не уехал, потому что он мужского рода. Ему 81 год, но он еще работает, был председателем хозяйства, выращивал рожь, пшеницу. Он еще сам ездит на машине во Владикавказ…
Мы его и мать давно уговаривали переехать в Петербург, но их оттуда танком не вытащить было. Вот только танками и вытащило… Сейчас дом сгорел, отца ранило в обе ноги, транспортировать его пока нельзя, поэтому он во Владикавказе и мать с ним, но она уже говорит, что поедет домой, в Цхинвал. 78 лет. Спрашиваю: «Что ты там будешь делать?» — «А что, буду жить у соседей и восстанавливать дом».
Мы с отцом разминулись — его как раз везли в госпиталь, когда я проезжал Владикавказ. Но я торопился — когда случается что-то такое, не терпится увидеть все своими глазами.
На границе шли и шли колонны боевой техники — это была 58-я армия. Я проехал Рокский тоннель в военной колонне, одной из тех, которой были усилены части миротворцев.
Зара Валиева
Цхинвал. Телефоны не смолкали ни на минуту: или звонки, или эсэмэски. Но телефоны садятся. Берегли аккумуляторы, как могли. Тоже плохо. Стоит отключить телефон — и ты уже мертв для родственников, для друзей. Нет связи — нет человека. Предупреждаем — все живы, не звоните часто.
В городе — бои. Женщины тихо плакали по углам, чтобы не слышали дети. В подвале нашем около 60 человек.
Начали мастерить самодельные свечи из воска. Горят плохо, но это лучше чем ничего.
Из нашего дома воюют 9 мужчин. В городе грузины забрасывают в подвалы гранаты. Мы считаемся везучими. Все живы.
Вечером сосед принес первый трофей — каску убитого в городе грузина.
В дом попали из минометов. Есть разрушения в подъездах. Один удар приняла на себя старая липа.
Из окрестностей города начали убегать люди. Они выскакивали из подвалов и бежали в лес. Многих убили грузинские солдаты. Те немногие, кому удалось убежать, рассказывали об этом и эсэмэски облетали все телефоны.
Работает грузинская авиация. Я совершенно завралась — рассказываю сыну, как наши самолеты только что разбомбили грузинские позиции. Конечно, все не так. Цхинвал горит. Мы ждали помощи от России.
Подвал разделился на два лагеря. Половина не верит русским.
Руслан Гусаров
Цхинвал. Я теперь уже умный. Давно смекнул, что в хранилище в таком составе мы ночь не выдержим. И вообще, его надо максимально освободить, что бы дети и женщины хоть как-то разместились лежа и у них было побольше воздуха. Всем своим даю команду искать ночлег в другом месте. Останавливаемся, как мне кажется, на самом оптимальном варианте — малюсенький коридор офицерского общежития. Со всех сторон минимум по одному помещению, а это значит, что с каждой стороны минимум по две стены. Плюс потолок железобетонный. От осколков точно защитит. Да и есть шанс, что прямое попадание выдержит. Четыре человека разместились в коридорчике, двое на кухне. Сквозь сон слышу периодические разрывы снарядов. В город со стороны Зарской дороги входят новые подкрепления российской 58-й армии. Видим много танков. Они движутся в город с севера на юг.
Окрыленные миротворцы организовывают мини-брифинги. Из Москвы приходит сообщение о заявлении командующего сухопутными войсками России о том, что Цхинвал полностью очищен от грузин. Примерно тоже самое говорят и ополченцы. Но после полудня все переворачивается ровно на 180 градусов.
Грузины вновь начинают долбить по городу из пушек. Мы прячемся в коридорчике. Слышим как недалеко от миротворцев разворачиваются танки и начинают пушечный обстрел Присских высот. В свою очередь по этим танкам начинает бить грузинские танки. В течение сорока минут слушаем танковую дуэль. Выстрелы ОТ наших танков близко. Разрывы ПО нашим танкам еще ближе.
А потом начинается самое интересное. Наблюдаем суету. Слышим автоматные и пулеметные очереди, гранатометные разрывы. Как гром среди ясного неба новость — грузины вновь в городе и уже дошли до центра.
Чувствуем, что уже не только до центра, так как стрельба и разрывы уже практически за забором миротворцев.
Идем к Кулахметову. Просим объяснить ситуацию. Генерал спокоен, говорит, что все под контролем, но, если есть возможность, гражданских и журналистов лучше эвакуировать. Возможно, будем это делать, когда стемнеет.
Но как эвакуировать? Основная дорога на Цхинвал захвачена грузинами и простреливается. Там уже попади в засаду российские части, погибли и мирные жители-беженцы. Есть, правда, еще одна дорога. Она проходит как раз мимо миротворцев и по ней утром вроде бы уже прошли российские танки.
Грузимся в транспорт, берем с собой коллег, кто хочет и сажаем в машины сколько можно женщин и детей. Получается колонна из восьми журналистских машин и «уазика» миротворцев. Договариваемся, что мы с Вадиком Гончаровым остаемся, а Петя выведет колонну и вернется назад. Забираем маленькую Петину камеру и отправляем колонну. Женщин, детей и стариков на базе больше не остается.
А осетины вместе с 58-й армией между тем опять дали оторваться грузинам. Выбили их из города, подбили 12 танков. Звонки не проходят. На СМС тоже нет ответов. Но часа через три Андрей Чистяков с «Вестей» пишет, что часть колонны в Джаве. Это радость! Но неполная. Что значит, часть? Сна практически нет. Что с колонной, что с ребятами?
Под утро появляется Петя: не волнуйтесь, пацаны, все в порядке! Слава богу!
Тамрико
Тбилиси. С утра поехала в город. У Нанико сложено несколько сумок, ее отец закупил продукты. Я смеюсь над тем, какие вещи она сложила. Особенно меня веселят замшевые сапоги.
Ее брат тоже резервист. Он, как и все, пошел регистрироваться. Отец пошел с ним. Их пока отправили обратно. Дядя Гоги вынес чачу. Говорит, 75 градусов. Выпиваем по рюмке. Ее мама сделала вареники. Я вспомнила, что когда в 95-м в Тбилиси начался энергетический и вообще всяческий кризис, мы тоже сделали вареники и отварили их в кастрюле в нашем камине, потому что газа тогда не было. Уже есть новые анекдоты на тему этой войны. Смеемся. Обсуждаем c Нанико, где лучше спрятаться во время бомбардировки. Я говорю, что в метро, но ближайшая станция — Руставели — далеко от их дома. Зато мой дом рядом, и я предложила им добежать до нашего подвала, если что.
Вечером поехала на дачу. Поднялась на мансарду. Смотрю на город в дедушкин военный бинокль. Город освещен, но телебашня уже не светится, как Эйфелева башня. Раньше нас это выпендрежное освещение раздражало. Но сейчас лучше бы она светилась.
На мансарде у меня маленький штаб. Как в детстве. Там бинокль, фотоаппарат, радио. Над головой, как и все эти годы, летают гражданские самолеты, которые идут на посадку, и мы уже давно не обращаем на них внимания. Сейчас меня это ужасно раздражает, и каждый самолет вызывает подозрение.
Я пишу и получаю по сто СМС в день. Сотовая связь в эти дни бесплатная. Пишу в основном в Питер. Настоящие хроники войны. Мы все время обмениваемся новостями. Я пишу то, что они не услышат по телевизору.
По грузинским каналам показывают «300 спартанцев», «Храброе cердце», «Робин Гуд», «Троя», «Гладиатор» и «Цельнометаллическая оболочка».
Софико Шеварднадзе, внучка экс-президента Грузии Эдуарда Шеварднадзе, ведущая телеканала Russia Today
Афины. После 6-дневного отдыха на почти необитаемом острове Хиос, где из-за неимения телевизора, радио, мобильника и компьютера я забыла обо всем, голова была легкой и беззаботной. Захожу в номер. Завтра лететь в Москву и уже с понедельника — на работу. Надо бы узнать, о чем буду вещать. Побыстрее бы успеть посмотреть какой-нибудь выпуск, и иду тусить. Последняя ночь в Афинах! Включаю ТВ. Щелкаю: Elenika, Eurosport, Sky News — о, хороший канал!
Читаю новости по бегущей строке: «No ceasefire agreement between Russia and Georgia». Думаю, что мне что-то померещилось. Наверное, в очередной раз у границы сбили какого-то шпиона или там ещё что-то. Начинается выпуск.
Главная тема дня «Russia-Georgia War». Меня холодным потом обливает, даже не могу сесть. Ведущая озабоченным тоном сообщает, что сегодня российские военные самолеты разгромили город Гори. Начинается сюжет из Грузии. Женщина сидит на развалинах, рядом разрушенные дома и горящие корпуса. Не могу понять — неужели это может быть Гори?!
Бросаюсь к телефону, не досмотрев сюжет, и истерически пытаюсь дозвониться до мамы. У неё убитый голос. «Мама, что происходит?» Мама говорит: «Миша вчера зашел в Цхинвали, умерло очень много людей!» Передать тот ужас, который я испытала, услышав эту фразу, сказанную мамой, невозможно. Скрутило в животе, голова кружится…
— Как зашел?
— Вот так, взял и зашел!
— А что в Гори?
— Это ответная реакция России. Нас бомбят с утра, говорят, что военные базы, а попадают в жилые дома с мирным населением.
— Где брат?
— Он там. Мобилизуют всех. Он отказывается оттуда ехать, говорит, что будет воевать, если что.
У меня флешбеки. Я это уже столько раз слышала 15 лет тому назад! Какой ужас! Неужели это опять происходит? Трудно сказать, что испытывает человек в тот момент, когда узнает, что в его стране началась война. Страх, неопределенность, пустота… С момента разговора с мамой я пытаюсь дозвониться до Тбилиси, но не прозваниваюсь. Всю ночь провела у ТВ и проснулась под новости очередной бомбежки.
10 августа
Ахра Смыр
Сухум. Новости становятся фронтовыми, настроение — прифронтовым, туристов меньше не становится, зато на улицах появились армейские машины и много народу в камуфляже. У нас ввели военное положение, написал об этом в ЖЖ:
«Только что парламент Абхазии единодушно проголосовал за решение cовбеза о введении военного положения сроком на 10 дней. Ближе к вечеру ожидается начало оперативно-тактических мероприятий в районе грузино-абхазской границы. По всей видимости, речь идёт об артподготовке для последующего наступления на города Зугдиди, и, возможно, Сенаки.
Сегодня в 6.00 утра колонна бронетехники количеством порядка 170 единиц выдвинулась из Сухума в восточном направлении для соединения с расположившейся по линии прекращения огня Восточной группой войск Армии Абхазии. Общее количество бронетехники в соединении составит порядка 300 единиц. Количество личного состава — не менее 15 000 (по наблюдениям очевидцев). В общем, дальше вся эта группа направится вглубь территории Грузии при поддержке с моря. Ракетный крейсер «Москва» уже стоит на траверзе Сухума. Вечером ждите сообщений о начале операции в Зугдиди…»
Нодари Цхвирашвили
Тбилиси. Проснулся в Тбилиси в полпятого утра от взрывов. Несколько бомб сбросили. Две бомбы сбросили на 31-й завод — там самолеты производят, одна взорвалась, другая — нет. Жертв не было. На завод нас не пустили. Объяснили, что бомба, которая не взорвалась, так устроена, что в течение 140 часов все равно взорвется — такая детонация у нее. Около полудня сбросили бомбы на Тбилисское море. Попали в какой-то радиолокатор. Люди там тоже не пострадали. В самом Тбилиси на улице у российского посольства проходили акции протеста. В этот же день привезли много беженцев — из Гори и окрестных сел. Поселили их в школах, детских садах и так далее. Но в городе паника — из-за того, что бомбы сбросили, люди в метро прятались, а войск никаких в городе почти не было видно, всех в зону конфликта перебросили. Хаос. Потом немного успокоилось.
Владимир Соловьев
Гори. Город Гори (примерно в сотне километров от Тбилиси) стал первой целью российских бомбардировщиков на территории Грузии. В субботу 9 августа они отбомбились здесь. В военную базу на окраине попала только одна из четырех сброшенных бомб. Еще три угодили в несколько стоявших неподалеку пятиэтажек на улице Сухишвили. Бомбили в субботу утром 9 августа, но и в воскресенье дома еще продолжали дымиться.
Трупы погибших жильцов военные и медики видимо убирали в спешке. У входа в один из подъездов валялась оторванная женская рука. Большинство квартир выгорело дотла, некоторые вместе с жильцами. Хозяева уцелевших квартир — такими считались те, где взрывом повыворачивало окна и двери — копошились внутри, выгребая все, что еще могло для чего-то сгодиться. Среди таких «счастливчиков» оказались Мераб и его теща Зоя. Едва в Цхинвали начали стрелять, Мераб вывез двух маленьких детей и жену в деревню. А когда бомбили Гори, они с тещей куда-то отлучились из дома. Мерабу на вид лет сорок. Он говорит, что в начале 90-х успел повоевать в Абхазии и умеет обращаться с установкой «Град»: «На меня посмотришь — с виду здоров, а внутри все гнилое. Но если сейчас призовут в армию — пойду с удовольствием». Зоя медленно ходит по квартире и собирает детские игрушки. В какой-то момент внезапно набрасывается на нас с криками на грузинском языке, но через секунду также внезапно затихает и снова принимается собирать игрушки, напевая какую-то заунывную грузинскую песню. Когда Мераб провожает нас из своей квартиры, от его воинственного настроения не остается и следа. «Не пойду воевать. Не буду. Мне больше нравится, когда мирно и спокойно, — тихо сказал он, и непонятно к чему добавил: — Придумали эту демократию».
Алан Пухаев
Цхинвал. Весь день пробыл в Джаве, а ночью, по Зарской дороге, по объездной, поехал уже один на машине — в Цхинвали. На въезде ополченцы меня предупредили, что ехать с включенными фарами опасно, потому что еще работали снайперы. И в полной темноте я проехал от окраины города до своего дома.
Видел подбитые грузинские танки. Наших не видел, у наших ума хватило, что в городе танками не воюют. Если в город танк заходит, то это прекрасная мишень для поражения. Любой маленький мальчик берет бутылку с зажигательной смесью — и все, танк загорелся, а мальчик в огороде спрятался. Так наши ополченцы и поступали.
Батраз Харебов
Цхинвал. Снова вышел в город. На улицах необычно много людей. Появились первые корреспонденты. На работе мой кабинет выгорел полностью. Сгорел весь архив, фото и видеоматериалы, ценные книги, коллекция картин. Рукопись книги. Если выживу, то на исходе пятого десятка придется начать жизнь сначала.
Звонил троюродный брат Вова из Москвы. Интересовался, как его мать. Я сходил на соседнюю улицу. Шестиквартирный дом по улице Пушкина сожжен. Соседи сказали, что в нем сгорела и 82-летняя Люба.
Зара Валиева
Цхинвал. Русские пришли… Пацаны совсем — сидят с нами в подвале, рассказывают, как долго ехали, не спали несколько суток. Просят только воду, они нас пока боятся… Утро. Во дворе три батальона. Много военной техники. Мой сын счастлив, двух девочек и ляльку увезли по зарской дороге. С ужасом ждали, доедут ли… Грузины обстреляли беженцев, обстреляли миротворцев русских. Много убитых. Доехал
, я просто хочу представить себе реальную обстановку на этот период времени. 
