Дмитровский Форум V2

[ХЛЕБ]

ДяДя Фёдор



Камни в колодец













Декабрь 2006 г.
Озеро печали.


Есть место, там за гранью реальности, по ту сторону бытия. В том прекрасном мире, где все поражает своим величием и великолепием, находится озеро печали. Вода этого озера состоит и пополняется слезами тех, кто пребывает в печали. Мысли о горе и печали возникают над ним в виде утреннего тумана, мягкого, но тяжелого одновременно. Он поражает воображение и притягивает к себе своей глубиной и осязаемостью. Когда он медленно сползает на берег, создается впечатление, что траву, каждую травинку, накрывает и обволакивает словно неземным, мягким покрывалом, которое заботится о каждом стебельке, о каждой травинке. Когда он начинает касаться плоти, медленно, но не остановимо. Обволакивая все тело, то сразу же приходит чувство великого умиротворения и покоя. Становится так легко и спокойно, что сама сущность человека не замечает, как тело и душа распадаются и превращаются сами, в туман. Но если все же находятся силы, чтобы сопротивляться, то когда возвращаются чувства и проясняется зрение, становится понятно, что прошло некоторое время, если оно здесь вообще существует. И взору предстает великое озеро. Его поверхность словно стекло. Так как ветра здесь не ощущается, солнца нет, хотя и светло словно днем. Понятие холода и тепла полностью отсутствует. Словно сам этот мир подстраивается под тех, кто попал сюда. Подходя ближе к озеру, становится видно, что берег плавно переходит в озеро. Где кончается трава, сразу же начинается водная гладь. Вода озера хоть и чиста, не прозрачна, и дна не видно, создается впечатление немыслимой глубины. Она горька и солена, и ничто живое не нарушает её покоя. Если нечто живое коснется её, то тотчас обратится в прах. Так и человек, потревоживший водную гладь, рассыпается и превращается в ил, пополняя невидимое дно, ибо ничто живое не может выдержать соприкосновения с печалью многих миллионов душ. Как только это происходит, то печаль завладевает сущностью, уничтожая все остальное изнутри, обращая все в прах, в ил, дно озера. Так опасайтесь печали. Не дайте зависти ей в этот мир к озеру этому вас. Ибо пополнится душою густой туман, а телом илистое дно. И печаль, приумножившись, будет привлекать, и заманивать тех, кто ей ещё не подвержен.








1


И жизнь его сон.


И жизнь его была сон. И боялся он сна этого, ибо покинула его принцесса, и остался один он. И не спал ночами он и думал, как вернуть любовь принцессы своей. Ибо повергла она его в пустоту, где и прибывал он до первой встречи с ней. Просил прощения и призывал вернуться, но тишина была ответом ему. Но не оставлял попыток своих и надежда прибывала с ним. Так и был он во тьме липкой как патока и тишина давила ему на уши, и пустота та сковывала его словно оковы стальные. И было так долго, но не всегда. Тогда вернулась принцесса. Пришла она и простила его, и вновь воссоединились они, теперь же на века.
Взошло солнце и озарило мир новый. И стали они правителями над миром этим. И пали все на колени пред ними, а не угодные им обратились во прах у ног их. И возвеличили они этот мир на все пространство. Так возвеличили, что само бытие дивилось величию мира этого и союзу их.
Не вернется более в этот мир тишина, тьма и пустота.





















2


Начало.

Вместо предисловия






Там где свет вездесущ,
Ночь не настанет.
Там где тепло,
Вьюгам не дуть.
Там где сердцу спокойно,
Любовь не воспрянет.
Где не знают войны,
Миру не быть.
Зачем же нам Рай?
Но стремимся туда мы…




















Даже там где светло,
Мы чего- то боимся.
Где вечно тепло,
Пробирает озноб.
Только мертвому сердцу,
Любовь не доступна.
Нужен ли мир,
Кровью омытый.
Рай отчий дом,
Там ждет нас Отец, покайся…


3
* * *
Где- то на рубеже царства небесного... Сидя на самом краю один из первых ангелов думал о том, как воплотить свой план в жизнь. Услышав взмах крыльев и мягкие шаги, которые могут слышать, так же как и издавать только подобные, он поворачивается и приветствует своего лучшего друга улыбкой.
- Славных дел тебе Вельзевул, друг мой! Зачем хотел встретиться?
- И тебе славных дел Денница. Я хотел спросить у тебя, может нам Гавриила посветить в планы наши и присоединить к себе?
- Зачем нам этот благовест?! Пользы, от него ни какой, кроме своих веточек да цветочков в руках держать ни чего не может. Привык непонятно где лазить, выглядит чего хорошее, люди творят, порадуется и другим весть добрую несёт о том какие люди хорошие…
- Да, но он архангел.
- Да и пусть будет так, нас уже несколько легионов. Один архангел в таком количестве уже не так важен. И к тому же я сам хочу ЕМУ рассказать о победе нашей великой.
- Денница ты так уверен в нашей победе? Ты, конечно же, херувим и знаешь один больше во много раз, чем все те легионы, которые собрал. Но разве ты забыл, что ОН нам всем рассказывал? О том, что мы все вышли из ЭТОГО и то, что ЭТО ни коим образом не возможно победить, а можно лишь, либо ограничить, либо ослабить ЭТО, да и то не навсегда. А ты захотел со своей армией на одну треть состоящей из всех возможных ангельских сословий, сделать то, что даже ЕМУ долго, долго не удается? – Говоря это, серафим расправил все свои крылья, которые трепетали, так, будто их касалось дуновение легкого ветра. Они оба хорошо знали, что располагающими к боям и воинам были только два чина: ангелы,- которые и составляли само войско небесное и архангелы,- которые в основном были стратегами или вели войско за собой. Первые с большой не охотой соглашались на всякого рода такие действия, из вторых же вообще только единицы проявляли интерес к этому. Остальные же чины ангельские в большинстве своём даже не знали, что означают слова: оружие и воина,- кроме херувимов, они знали практически всё. Преумножая свои познания и мудрость, в постоянном постижении бытия всего сущего.
- Донеси до каждого, что недолгое время ждать осталось, пусть готовы будут выступить, когда знак предоставлю. – Сказал херувим, развернулся и ушёл.
Предстал пред всемогущим архангел Михаил и говорил, что многие, многие ангелы собрались за стенами града для дела неизвестного. И отвечал ему ОН, что б не волновался, и сказал что делать: - Иди к ним и верни тех, кто желает вернуться. Они хотят иметь выбор, я его им предоставляю. Из числа же тех, кто останется с Денницей в город не пускать ни кого, кроме самого Денницы. А когда спросят, по моей ли воле ты пришел, ответишь – что направил тебя вернуть тех, кто захочет вернуться.

4
В назначенное время собралось войско неисчислимое и прибывало в ожидании, когда Денница направит их на исполнение миссии так долго подготавливаемой. Вышел, Денница и обратился ко всем с речью, о том, что благое дело делают, навсегда избавляют мир от зла, о том, что мир преобразится и больше не будет тьмы. И увидели, как от града небесного приближается к ним отряд не малый. Остановился отряд на расстоянии и отделился от него один ангел и направился к ним. Михаил - пронеслось по рядам.
- Добрых дел тебе Михаил. Присоединиться к нам желаешь? Рады будем, а помощь твоя по праву вознаграждена будет. – Обратился Денница к вновь прибывшему. Михаил же стоял и молча оглядывал легионы ангелов, задержавшись не надолго на Деннице, обратил вновь его к ангелам и сказал: - Зачем собрались здесь? Что делать хотите, ведаете ли? Не по воле ЕГО свершаете, но по воле ЕГО наказание примете. Одумайтесь и вернитесь к делам своим.
- По ЕГО ли воле здесь ты? – Говорил Денница, наблюдая, как многие покидали свои места и направлялись к городским воротам.
- Да, ОН направил меня вернуть тех, кто захочет.
- Забирай! Мы сделали выбор, а когда вернемся, ОН, узнав о победе нашей великой, простит нам даже то, что ушли без ЕГО благословения. Все же вы будете грустить о том, что не пошли вместе со мной. Ты будешь препятствовать мне?
- Нет, херувим, но прошу, не удерживай тех, кто возвращается.
- Мне не нужны слабые духом. Если это всё, то возвращайся назад архангел, нам не о чем более говорить.
После услышанного многие ангелы вернулись в город, но количество их было ничтожным по сравнению с оставшимися. Поднялось тогда могучее войско и направилось за грань света во владения тьмы.
И когда приблизились, то увидели, услышали и почувствовали ЭТО. И было ЭТО многим и многими и единым одновременно. Столкнулись они в страшном беспощадном бою. И не было тех, кто бы отступился или не знал, что делать ему. Где было тьмою, озаряли светом, и распадалась тьма. Где было тишиною, пели гимны, и исчезала тишина. Где было пустотою, создавали, и прекращало быть пустотою. Где имело плоть живую, кололи, рубили и жгли, и умирала плоть. Но и сами потери множественные несли. Нападала тьма и гасила светильник, обволакивая целиком, и погибали без света праведного. Опускалась тишина и давила насмерть тяжестью своей. Проваливались в пустоту и погибали от одиночества. И плоть имела оружие и ранила и убивала их. Долгое время сражались они, не зная отдыха, так долго, что уже не могли представить себя без сражения, и исказились их лица гневом, страхом, ненавистью, болью и безумием. И каждый нападал с ещё большим ожесточением. И настолько они упивались битвой, что уже ни что их не останавливало. Обволакивала тьма, и такой ненавистью воспылали, что


5
и даже тьма не могла погасить этот огонь. Обрушивалась тишина, и так вопияли, обезумевши, что даже незыблемая тишина раскалывалась. Падали в пустоту, и такой гнев овладевал ими, что рвали пустоту. Ранили их смертельно, но такими болью и страхом переполнены были, что не замечали повреждения и продолжали биться. Тогда отступилось ОНО, а исход битвы был предопределен. Становясь, всё меньше и бессильней, ОНО продолжало убивать, но само умирало гораздо быстрее. И пришло время великой победы и осталось всего раз мечом взмахнуть и строку допеть. ОНО собралось воедино и прозвучало в пространстве, и каждый услышал: - Свершилось. Перерождаюсь! – И сразу же распалось на тысячи тысяч частей, и каждая часть оставила след на том или ином из войска победившего. Расступилась великая тьма, и воссияли звезды. Каждая звезда давала свет, но и тьма продолжала быть. Обрадовались все победе своей и поспешили в путь обратный. Вернувшись назад, увидели они, что, город укреплён и врата закрыты наглухо, а на стенах вдвое больше стражников находится. И не могли понять, почему так, и ни кто даже предположить не мог, что это их не хотят впускать. Остановились они тогда, и вперед пошел только один из них. Подойдя к воротам, спросил он, почему они закрыты, но вместо ответа услышал: - Кто ты? Назови себя!
- Разве не узнаёте меня? – Удивился он и продолжал - Я херувим Денница. Позади меня войско моё, мы вернулись с великой победой и доброй вестью, так что пустите нас, нам нужен отдых, которого мы не знали много времени, а потом мы донесем весть нашу.
- Пройдёшь только ты, такова ЕГО воля, а войско твоё может отдохнуть и там где находится.
Когда узнали они, что не хотят их пускать удивились сильно но, подумав о том, что когда узнает ОН о победе их, все изменится сразу. Прошел, Денница в град и направился сразу же к владыке, что бы рассказать обо всём. Зайдя в зал приемный, почувствовал он, как резануло по глазам светом ярким, и только тут обнаружил, как вокруг светло и чисто и что все присутствующие излучают свет и благоухают, а лица их добры и спокойны. И только он один перемазан кровью и грязью и не источает более света Господнего, и лицо его злобно. Не смог сразу объяснить этого и отложил мысли об этом и направился прямо к трону. Поднялся Господь и сошел с трона на встречу Деннице и раскрылся в приветствии для объятии. Прильнул к НЕМУ Денница и заплакал, осознавая что, произошло и кем, стали он и сподвижники его. Хотел он рассказать о произошедшем, но прервал его Господь и сказал: - Знаю всё и не гневаюсь на вас, но грустно мне и жалко вас сильно. Не могу очистить вас от этого, только вы сами. И находится вам теперь здесь нельзя, потому, как и окружающих заразите. Будете вечно за стенами града или до тех пор, пока не очиститесь полностью и не станете такими же, как и до того времени, когда ушли. А теперь ступай и донеси, до всех кто с тобой был мою волю.


6
- Нам ни кто не сказал, не предупредили, мы всего лишь хотели… - Попытался возразить херувим. Но снова был прерван.
- Вы хотели выбора. Имеющий выбор никогда не знает, к чему это приведёт. Вы сделали свой выбор.
- Неужели тебя гложет, что мне удалось то, что не удалось тебе. И я стал равным тебе?! – Обида и злоба наполняли Денницу. – Разве вы этого не видите! – Обратился он к окружающим.
- Не искушай меня гордыней своей и пойди прочь лукавый!
С большой обидой Денница возвращался к своему войску. Настолько злоба, гнев и зависть овладела им, что, даже не выйдя за врата города, стал думать, как отомстить за такую несправедливость по отношению к ним. Проходил мимо эдамского сада и зашёл туда, и взгляд его обратился к древу с запретными плодами. Гнев обиды, сильнее страха перед наказанием оказался, и отведал он плод запретный. Открылось тут же ему, что было ранее сокрыто от него. Сразу же домыслил он, что сделать ему надо, что бы обидчику своему досадить. Забрался он на дерево и обернулся вокруг него змеем, что бы ни узнали его. И увидев жену Адамову, подозвал её шёпотом, когда же подошла она, снял плод запретный и вложил в её руки. Искусил её речами своими, и надкусила она яблоко. Испугалась она осознанию своему и не знала что делать, тогда он научил её, что б и мужу своему дала испробовать этот плод. Покинул он сад и направился к выходу с осознанием многого и замыслами коварными. Когда же возвратился он, то обступили его и спрашивали, что произошло там. Он же рассказал обо всем, что произошло.
- Братья мои любимые, здесь всё изменилось, пока нас не было. Для них теперь мы зло истинное, потому они и решили изгнать нас из города. Говорят что не с победой, а печалью большой вернулись мы, а у самих только зависть в голосе.
- А что же ОН…? – тихо прошло по рядам.
- Тоже что и со всеми. Объявил меня отступникам и обвинил в том, что я захотел его престол и власть захватить. Похоже, что мы попали в злую ловушку, которую ОН замыслил.
- Этого не может быть! – Вскричало несколько ангелов, и направились к городу.
- Не верите мне! Ступайте, проверьте, с вами даже говорить не станут. – Прокричал он в след удаляющимся.
Когда же через некоторое время они вернулись, то сказали: - Кажется, Денница прав, нам сказали, что находимся здесь по ЕГО воле, и больше не стали с нами говорить.
Все были поражены услышанным. С трудом каждому из них верилось в произошедшее, но всех мучил вопрос, что же теперь с ними будет, и что им делать.
И обуяла всех большая обида, ненависть вспыхнула в их сердцах, гнев затмил разум. Поднялись все разом и с оружием в руках своих и атаковали


7
небесный град. Не смогла стража на воротах остановить их, и ворвались в город и со стен высоких скидывали они оборонявшихся. Сметая всех на своём пути, двигались они к дворцу. Залила кровь ангельская град небесный. Позвал тогда всемогущий архангела Михаила, дал ему силу и власть в этом деле неограниченную, а так же меч огненный. И наказал ему собрать войско небесное и сбросить отступников в пропасть бездонную, что б не могли более наносить вред обитателям небес. Ибо нет места на небесах для того, кто познал зло наравне с добром. Столкнулись два войска могучих и ангелы убивали ангелов. Бились они времени много, но вскоре войско под предводительством архангела выбило осаждающих из города. И вздрогнули небеса от происходящего братоубийства. Оттеснили их к границе небес, и не куда было более отступать, тогда архангел сбросил вражье войско с небес в пропасть бездонную, в геенну огненную и было велико и ужасно падение это, и многие разбились насмерть. Поняв, что не одолеть им, царство небесное стали князьями тьмы подземной, поклявшись в вечной ненависти и злобе к небесам. Сказав, что от ныне и дня не будет, что бы не пересеклись пути их.
Когда же закончилось всё это, и небеса вернулись к прежнему существованию, оправившись от беды большой. В эдамский сад зашёл всемогущий, что бы проведать созданий своих. Позвал он, но не откликнулся никто, ещё раз позвал, но не вышел к нему никто и не отозвался. Тогда посмотрел он оком всевидящим и увидел, что произошло здесь, и огорчился сильно. И глядя в пространство неограниченное, промолвил: - Что же наделал ты, Сатана…




























8

Камень в колодец.


Прекрасный смешанный лес. Вовсе не густой, если конечно не заходить слишком далеко. Туда куда отваживаются заходить только бывалые охотники и то в случае совсем не удачной охоты. Слышатся жалобные не то мычание, не то блеяние. Человек в одеянии из грубой ткани и в кожаных сандалиях, типичных обычному монаху послушнику, идет на этот жалобный зов. Он выходит на небольшое пространство, это даже не лужайка. Просто немного с краю стоит большой вяз и в его тени молодые побеги лишены солнечного света, да и могучие корни наверняка забирают всю жизненную силу земли себе. В хитроумной ловушке томился и рыдал, если эти звуки можно назвать плачем, молодой, едва научившийся сам передвигаться олененок. Монах подошел к нему. Олененок дернулся и успокоился и уже не сопротивлялся. Он был измучен и очень устал, едва держался на ногах.
Брат Сергий искренне удивился тому что рядом с олененком не было его матери которая пыталась бы его освободить. Да и волков не видно и не слышно. Видно воля Божья на то. И ему не время умирать.
- Потерпи не много, сейчас я тебя освобожу.
Брат Сергий ни как не мог разобраться с этой странной петлей, узел не поддавался, а ножа с собою не было. Он как мог, продолжал успокаивать олененка. Хотя тот, похоже, уже смирился с судьбой или действительно успокоился, по этому лежал спокойно и просто наблюдал за стараниями человека. А брат Сергий все продолжал рассказывать о том, как Господь сотворил мир, населил его разными существами и велел и им и человеку жить в мире и согласии. Он все говорил и говорил, как вдруг…
- Вор! Добычу чужую воруешь? - Охотник стоял так чтобы монах его не видел. Он держал в одной руке добротный тисовый лук, в другой стрелу. Он знал, что этому молодому глупцу не нужна его добыча. Подобные этому уже часто хаживали в их селение и несли всякую чепуху про смирение, спасение души и любви к врагам как к ближним своим. И с этим он был в корне не согласен. Так же он знал, что некоторые деревни были полностью уничтожены ими. Дома сожжены, а люди от малого до старого перебиты. Если же не так, то начинались раздоры и опять же много смертей, отец против сына и брат против брата. И вот они уже здесь. А для своей деревни он такого не желал. Поэтому это был подходящий случай проучить их. И дать им понять, чтоб они держались подальше от их домов. Он уже знал что сделает.
- Как ты мог подумать такое? Господь свидетель я просто хотел освободить его! Неужто тебе не жаль его? Выйди, и мы вместе освободим его, потому как без ножа у меня ничего не получается. – Брат Сергий говорил,



9
поворачиваясь при этом вокруг себя. Страх моментально завладел им. Он знал, чувствовал всем своим существом, что добром эта встреча уже не закончится, и то, что говоривший не выходил на открытое пространство, лишний раз это подтверждало. Руки сами потянулись к нательному кресту, чуть слышным шепотом с губ уже срывалась молитва.
Все меньше надежды и все больше парализующего ужаса перед неизбежным. Мысли лихорадочно проносились одна за другой: «Бежать!!! Господи за что?! Почему именно я? Господи спаси и сохрани и не дай впасть в отчаянье мне, на волю твою уповаю… ». Ноги стали ватными, казалось, вот-вот подкосятся, руки же наоборот деревенели еще немного и их будет невозможно отвести от груди, но он все же нашел в себе силы и волю что бы развести руки в стороны как бы в приветствии, а так же показать, что он безоружен. Развел руки в стороны и сделал шаг вперед хотя совершенно не знал где находится его собеседник, и вполне возможно он двигался в противоположную сторону. Сказать он так не чего и не успел. Глухой свист, резки и короткий вскрик и левую руку отбросило назад, секундой позже жгучая боль. Брат Сергий не верил своим глазам, прямо посередине его ладони торчала стрела. Болевой шок вывел его из ступора, но мысли в голове теперь превратились в снежную пургу, он уже не чего не слышал и не видел только стрела в руке и он. Все еще не веря, что такое могло произойти он правую руку еле заметным движением повел к левой и вот он ощущает древко стрелы. Снова глухой свист и новый удар, теперь в правую руку, заставил ее сжаться и дернуться, древко первой сломалось, и осталась зажатым в кулаке. Удвоенная боль захлестнула все его существо, растекаясь по всему телу, миг и все прошло. Его как будто обдали ледяной водой, голова моментально стала чистой и пустой, только одна мысль, словно колокол в пустыне: « Бежать! Бежать! Бежать пока есть силы!». Он одним движением поднялся с колен, не помня того момента, когда на них упал, и побежал. Не чего, не понимая и не чего не ощущая, он бежал. Бежал, словно ослепленный и оглушенный. Натыкаясь на ветки и деревья запинаясь о пни и коренья, падая и поднимаясь вновь, он бежал, сам не зная куда. Вконец обессиленный он упал и потерял сознание. Прошло всего несколько минут, но он этого не знал. Брат Сергий открыл глаза. Ему казалось, что прошла целая вечность. Все тело ныло, руки нестерпимо болели, древки обломаны, но наконечники до сих пор торчали из рук, напоминая о том, что случившееся не сон. Брат Сергий поднял голову, он находился на окраине леса и в нескольких десятках метрах от него возвышался крепостной забор его обители. С трудом, поднявшись на не послушных ногах, шатаясь, не уверенно переставляя ноги, он направился к входу. Вот показались ворота, его заметили, кто-то, что - то прокричал, но было еще далеко, он не разобрал слов. Заметив, что к нему на встречу выбежали братья из его монастыря, он остановился, и тут его снова начали покидать силы, опять разум начал проваливаться во тьму, он упал на колени. Подоспевшие братья натянули полотнище и положили на эти своего


10
рода носилки бесчувственного брата Сергия. Он почувствовал, как его подняли и теперь уже несли. Он открыл глаза, увидел окружавших его со всех сторон братьев, которые без перебоя что- то говорили, кричали, но слов разобрать не мог, как будто они говорили на чужом ему языке, хотя он узнавал их лица. Вот брат Иоанн, который держит край плащаницы, склонился над ним беспрестанно что- то говорящий, вот брат Серафим тоже держит край плащаницы изредка что- то кричащий впереди идущим.
Вот впереди идущие одновременно, словно по команде обернулись к нему. Но их лиц он уже разобрать не смог. Цвета, предметы слились за водной рябью и обрушились вниз. Быстрыми, непрерывными ручьями текли по щекам слезы. Он плакал, плакал и улыбался, благодарил Бога за милость к нему, за чудесное избавление от смерти. Понемногу брат Сергий начал различать отдельные слова, чувства возвращались к нему, боль в руках жгла адским пламенем, расходясь пожаром по телу. Он чувствовал себя бесконечно усталым и изнеможенным. Последнее что он услышал, перед тем как провалиться во тьму беспамятства, были слова отца Никодима: «…тяжкое испытание шлет нам Господь…».
Отец Никодим долго думал о произошедшем и даже во время молебна беспокойные мысли его не оставляли не на миг. Вот уже сутки он не смыкал глаз, а постоянно молился о прощении грехов людских, за то, что помыслы их так глупы и низменны и просил Господа наделить их мудростью своей, что бы не совершали дел подобных. «…Господи молю тебя ниспошли нам мудрости, терпения и сил что бы могли устоять перед грехом и злом, на милость твою уповаю, не оставь нас отныне и присно и вовеки веков. Аминь» – прошептал отец Никодим, подымаясь с колен. Чуть менее двух суток прошло с тех пор, как обнаружили Сергия еле переставлявшего ноги шедшего к обители. Он уже посещал его дважды и хоть Сергий постоянно толи спал, толи находился в забытье, было видно, что ему уже лучше, стоны прекратились, и дышал он теперь ровно. За это время он только три раза открывал глаза, просил пить и что ни будь, говорил. Отец Никодим знал это от Захария, который постоянно находился с Сергием и со слов которого собственно все находящиеся в обители и знали о случившемся. Он неустанно молился о спасении и исцелении брата Сергия, и только раз покидал келью, да и то на минуты. Отец Никодим был в смятении и, хотя напряжение первых часов уже отступало, его место сразу же занимала усталость. Ему не верилось в это недоразумение, повлекшее за собою такое страшное последствие. Он продолжал размышлять над этим: « …человек, попавший в ладонь, мог бы с легкостью попасть и в грудь, но вторая стрела была направлена тоже в руку хотя и не в ладонь, а в предплечье. Что это предупреждение, знак или…». В ближайшее селение никто не ходил, все понимали, чем это может закончиться в худшем стечении обстоятельств. Отец Никодим внезапно просветлел лицом, решение было найдено, он достал бумагу, сел за стол и задумался. Свое письмо он адресовал князю Ярославу


11
град, которого находился в трех днях пути, далеко, но если сюда прибудет небольшая дружина, то ближние соседи, увидев воинов, наверняка оставят их в покое и не станут более трогать, а то, что за обителью следят, он не сомневался. Так же не сомневался и в том что, княжа, откликнется на его просьбу, он знал его как доброго, храброго и справедливого человека, сам его крестил и нарек именем этим. С княжичем они проводили много времени в беседах, и когда отец Никодим решил обосновать эту обитель, молодой князь оказал большую помощь, и даже сам принимал участие в ее постройке.
Но как описать произошедшее? Отец Никодим мог красочно объяснить словами, но как эти слова ложились на бумагу, ему крайне не нравилось.
Тем не менее, он начал: « Приветствую тебя друг мой любимый, да прибудет твой ангел хранитель с тобою от ныне и присно и во веки веков! Прости княже не радость большая, но нужда понудила писать тебе…».
К рассвету письмо было закончено. Отец Никодим решил отправить двух послушников сразу же. Выйдя из своей кельи, он направился к келье брата Сергия, зная, что все братья заходят его проведать, перед тем как приступить к своим делам. На встречу ему вышли двое из братьев, которых он подозвал к себе. Отец Никодим объяснил, что от них требуется, наказал им, что б не сразу шли к городу, но сначала шли другой дорогой, а только потом повернули к городу.
- Да поначалу не бегите, пусть подумают, что просто из места гиблого уходите. А часа через три - четыре поверните ко граду, и тут уж попроворней что бы побыстрее подмога пришла. Идите, возьмите хлеба и воды с собою, да ступайте скорее. Благослови вас Господь!
Братья переглянулись, взяли письмо, поблагодарили своего наставника за благословение и направились на кухню. Они понимали, что эти самые четыре часа пути будут самыми трудными в их походе, а может и последними в их жизни, но так же они знали, что другого выхода нет. Не смотря на это настроение, было приподнятым, оба тихонько смеясь, подшучивали друг над другом. Взяв необходимое количество съестных припасов и запас пресной воды, они вышли во двор и договорились о том, что когда выйдут за ворота монастыря, будут вести полушутливую беседу, да и вообще вести себя как обычно. Но когда до ворот, оставалось всего несколько метров, разговор как то сам по себе затих, ноги стали тяжелыми, из за чего темп сразу же сбавился. Подходя к воротам каждый, осознал, что не произносит ни звука, а смотрит прямо перед собой и не чего кроме этих самых ворот не видит. В горле все пересохло, губы слиплись и при попытке, что- то сказать у обоих вырвался непонятный хриплый шепот, произнесенных слов было не разобрать. Дежурившие у ворот братья открывая их что- то сказали, они же их не поняли, но закивали головами и охрипшими голосами чуть слышно поблагодарили, расценивая сказанное как пожелание удачи. Дежурившие сказали еще что то и закрыли за ними створку ворот. Звук захлопнувшейся за их спинами створки и лязг засова вывел их из минутного ступора. Два


12
коротких вздоха и они на не гнущихся, казалось бы, ставшими свинцовыми, ногах, пошли прочь от монастыря. Ощущение обреченности было почти физическим. Шли молча, друг за другом, не поднимая головы и даже не оглядываясь. Боясь случайно, встретиться взглядом с кем ни будь из тех, кто за ними следил. А их взгляды на себе они чувствовали, долгое время, но ни один так и не поднял головы, что бы это проверить, боясь быстрой смерти. Любой шорох, случайный звук наводил панический ужас. Идти было трудно, особенно первый час, приходилось заставлять себя двигаться вперед, когда вся внутренняя сущность вопиет развернуться и бежать назад. Бесконечные молитвы и страх.
Забыли же про них гораздо раньше, чем они могли подумать. Действительно приняв за первых, кто решился бросить злополучную обитель. Но время шло, и страх постепенно отступал. И только когда солнце перевалило зенит и уже клонилось к горизонту, они остановились, посмотрели друг на друга и поняли что, наконец- то находятся в безопасности, а так же и то, что потеряли драгоценные часы. Ведь они уже давно должны были свернуть в сторону города. Лес остался позади, они шли по ровному полю, покрытому мягкой травой. Местами попадались кустики полыни, своего рода островки среди бескрайнего моря мягкой, не высокой травы. Ночевать в поле, под открытым небом и просматриваемом как на ладони месте не хотелось. Решили вернуться к кромке леса. Набрав полыни для подстилки под головы, направились к лесу и близ лежащих наиболее густых кустах расположились к ночлегу. Сон не шел, сказывалось напряжение дня. Говорить не о чем не хотелось. Только беззвучное движение губ каждый произносил свою молитву, через несколько минут каждый провалился в свою тьму. Первым ото сна пробудился брат Андрей. Трава была покрыта росой, ряса промокла, от этого становилось прохладно, но солнце хоть только и показалось целиком над землей, уже пригревало, даря приятное тепло телу. Мышцы затекли, но вставать все равно не хотелось. Повернувшись к другу, он легонько потряс его за плечо, и тихо проговорил: - Савва вставай.
Тот немного встрепенулся и прошептал: - что- то случилось?
- Нет. Но нам пора в путь мы еще должны наверстать упущенное время. Поднявшись и размяв немного руки и ноги, они решили перекусить. Перед этим, соответственно поблагодарив Бога за спокойную ночь, крепкий сон и вчерашнее избавление от всяческих бед. Утолив голод и жажду, почувствовав себя отдохнувшими и бодрыми, определили в какой стороне, находится город, и поспешили к нему. Теперь путешествие проходило быстрее, и что гораздо было приятнее, веселей. Недолго останавливаясь у кустов малины, собирая по пути крохотные ягодки чего то и проводя большую часть времени в погони, друг за другом они быстро продвигались в своем направлении. Когда солнце перевалило зенит, решили сделать привал. Особо голодны они не были, потому, как во время пути постоянно подкрепляли себя ягодами, а так же им встретилось несколько диких


13
яблонек, яблоки которых, конечно же, были очень маленькими и основательно кислили, еще больше они горчили, но были по-своему вкусны. Братья не преминули воспользоваться таким подарком и набирали достаточное количество кисло- горьких плодов, постоянно пополняя запасы. Жажду, они утоляли благодаря ручьям так же встречающимися на пути.
Когда стало темнеть, темп продвижения снизился, но они решили идти до тех пор, пока хоть что- то видно перед собой. И хотя они держались края леса, лунного света не хватало, что бы продолжать путь всю ночь. Ближе к полуночи они все же остановились на ночлег. Огонь разводить не стали, ночи были тёплыми, да и привлекать чье то случайное внимание не хотелось. До города оставались считанные часы пути. И они надеялись войти в него к полудню следующего дня.
Солнце уже клонилось к горизонту, когда братья Савва и Андрей подошли к городским воротам. Один из находившихся на посту поинтересовался у них, откуда они и зачем пришли в этот город. Брат Андрей рассказал, откуда они и по какой причине явились сюда. В городе все знали, что князь очень дружен с отцом Никодимом, и всегда был рад любым вестям от него. По этому мужчина громко крикнул молодому юноше немногим младше самих братьев, что бы немедленно оповестил князя о пришедших путниках. Тот же, так быстро вскочил и умчался, что его проворности можно было только позавидовать. Сам же он назвался Гюрятой и предложил сопроводить их до опочивален князя. В ответ братья сказали, как звать их и так как у князя в гостях им бывать не приходилось, согласились на провожатого. При взгляде на Гюряту их посещала только одна мысль, что именно так должны были выглядеть былинные богатыри. Головы на три выше и раза в два шире, чем они. Он наверняка мог обхватить их, и эти объятия были бы столь же прочны и долговечны, словно обруч на бочке. Свободная одежда скрывала мышцы, но мало кто бы усомнился в их присутствии. И все же, несмотря на свои размеры, он двигался легко и плавно, а за недолгое время пути выяснилось, что он еще добродушный и разговорчивый человек, чего явно нельзя было предположить при взгляде на него.
- Ну вот, пришли. - Мягко прогудел Гюрята, указывая левой рукой вперед, на дом по виду, которого можно сразу было сказать, что хозяином в нем является не простой мужик. Большой красивый дом, но далеко не дворец. А на встречу уже быстрым шагом спешил какой-то человек в красивых одеждах, наверное, приближенный князя, только и успел подумать брат Андрей, как вновь загудел Гюрята, но уже намного веселее…
- Принимай княже гонцов юных с вестию важной..
- Важною говоришь…
- Да. Говорят дело важное, а что за дело молчат.
- Так, важные дела на пороге не решаются. Все к столу! На воротах кто остался? - Гюрята утвердительно кивнул.- Вот и ладушки, все к столу, к столу.


14
Братьев такой прием со стороны князя мягко сказать, ошеломил. Да и сам князь тоже. Одежды хоть и красивы, но довольно просты, без всяких украшений и тому подобных вещей, благодаря которым и узнают власть имущих. Он был молод, крепко слажен, жизнерадостен, улыбка просто не сходила с его лица, а также обладал быстрой мыслью, говорил он быстро, но четко и громко и все же что бы понять его, надо было слушать внимательно. Братья это поняли сразу же, за время пути к дому князь успел рассказать второю смешную историю или шутку потому как двое людей идущих рядом с ними вновь зашлись веселым громким смехом. До порога оставалось всего пару шагов, когда на встречу им из дома вышел еще один богатырь. Почти точное подобие Гюряты, ну разве что чуть меньше ростом, и глаза, если у Гюряты они постоянно улыбались, то у этого они были серьезны, если не сказать более, они были без малейшего намека на чувства. Взгляд у него был тяжелый и пронзительный. Братья это почувствовали, и холодок пробежался по их спинам, когда он осмотрел их. Казалось, он смотрит прямо внутрь, предугадывая последующее действие или слова. И если его поставить рядом с Гюрятой, то и с не очень большого расстояния увидев их, можно будет подумать что это братья. Князь же обратился к нему также свойски, дружески, как и к первому богатырю. Что заставило брата Андрея невольно задуматься над этим, неужели князь со всеми ведет себя как с равными себе. Он конечно много раз слышал, как отзывались о князе, а говорили о нем только хорошее, но убеждаться в этом самому было еще удивительней, чем слушать об этом. В это время князь успел их представить друг другу, второго богатыря звали Олег. И он их поприветствовал. Взяв их за плечи, одного за правое, другого за левое, легонько потеребив, сказал мягким, ровным, но внушающим уважение голосом:- Ну, молодцы что дошли до нас.
Наверное, он хотел еще, что- то добавить, но тут к нему обратился князь:
- Олежа друг, проводи их в умывальню, а за тем и к столу, ждем вас.
При этих словах он вошел в дом и исчез за дверью. Братья же только сейчас задумались над тем, что после двух ночей проведенных на земле и трех дней пути, выглядят они не совсем подобающе к приему у князя. Зайдя в дом, они увидели, что поодаль друг от друга находятся три двери и одна совсем в стороне от этих. Вообще это пространство было похоже на летнюю комнату. Вдоль стен стояли скамьи и несколько табуретов. Наверняка здесь в знойные дни проводились важные совещания или просто отдыхали, а люди, пришедшие к князю, ожидали его здесь, и им не приходилось стоять на улице.Одна из дверей распахнулась и от туда выскочил мальчуган, быстро захлопнув за собой дверь, он умчался на улицу. И сразу же вокруг разнесся приятный, аппетитный запах чего- то вкусного, по которому не сложно было догадаться, куда ведет эта дверь. Олег уже открыл другую дверь, и ждал, пока все пройдут. Глазам братьев предстала большая комната, с двумя большими кадками и двумя поменьше. Над одной из маленьких висел



15
странный предмет похожий на большой деревянный кувшин непонятной совершенно формы, из которого поднимался пар, так же от него тянулась веревка к подобию ведра. Рядом висели полотенца. Когда Олег подошел и тронул странный кувшин, тот начал качаться и из него по переменно полилась вода. Лица братьев озарила улыбка, глаза же расширились. Последнее время они только удивлялись, сначала добродушный богатырь затем приветливый и веселый князь в сопровождении второго богатыря. Потом сам дом князя, с наружи выглядевший немногим больше остальных, внутри же стало ясно обладавший большим пространством. Вконец умывальня, которая за свои размеры и аксессуары скорее должна была называться купальней. Их поражало всё вокруг, они умывались теплой водой и думали, что их ещё удивительного ожидает в доме князя. Умывшись и вытиравшись мягкими полотенцами, они проследовали за Олегом уже в другую дверь, и попали в коридор пройдя по которому и повернув попали в приемный зал, который тоже поражал своим видом, но братья уже привыкли удивляться. Поднялся князь сидевший во главе стола и жестом пригласил братьев садиться рядом с собой, два же богатыря сели напротив них по другую сторону от князя. Женщина кухарка принесла миски, разложила по ним похлебку. Брат Андрей передал князю письмо отца Никодима, сказав при этом что дело, не терпит отлагательств. Князь призвал всех к трапезе, сам же распечатал конверт и стал читать. Мгновением позже он был уже мрачен. Повернувшись к Олегу, он произнес холодным немного раздраженным голосом:
- Олежич, собирай дружину, человек двадцать по опытней, пусть готовятся, проверяют всё хорошенько, завтра на рассвете выступаем, Гюрята с нами пойдет.- князь обратил взор на второго богатыря, который не отрываясь от еды согласно кивнул. Олег тут же поднялся и быстрым шагом направился к выходу. Князь то же поднялся и вышел, братья были в растерянности, моментально все вокруг помрачнело. Гюрята поднял голову, посмотрел по сторонам, потом остановил взгляд на них и сказал, голосом совершенно невозмутимым как будто ни чего и не произошло:
- Ешьте, ешьте сынки, похлебку у князя Ольга варит, а она ох и мастерица на всякие вкусности, да потом отведут вас отдыхать, а утро вечера мудреней. А дело то и верно серьезное коли, дружину созывают. - Добавил он, уже уходя.
Утром их разбудил тот самый мальчуган, которого они видели вчера. Сначала он проводил их в умывальню, затем в зал, где уже ждали миски с чем- то ароматным. Выйдя во двор, они увидели, что все уже готовы и, похоже, ожидали только их. Прогудел, что- то приветственное Гюрята и помог взобраться обоим на лошадей, остальные же: кто поднял руку, кто просто кивнул.
- Всё, выступаем! – Князь махнул рукой, и отряд из двадцати двух человек двинулся к выходу из города. Продвигались они довольно скоро. Не мчались, но соблюдали скорость. Двоих из дружины князь направил вперед,


16
остальные держались вместе, замыкали колону Гюрята и братья. Через некоторое время Савва, который постоянно вертел головой, заметил, что их преследует и постепенно нагоняет большая собака или волк. Но, подумав, о том, что бы волк преследовал такое количество людей, он всё же склонился к тому, что это собака, о чём и сказал Гюряте. Тот посмотрел куда показывал Савва и сказал, что это, скорее всего Одигитрия, и раз она появилась, то значит будет бой. Она довольно быстро их догнала и когда поравнялась с ними, Савва увидел, что Одигитрия больше похожа на волчицу, чем на собаку. Воины, увидев ее, сначала начали оглядывать всё вокруг, а потом стали говорить о том, что будет сражение, при этом рука каждого рефлекторно сжала оружие. Гюрята же повернулся к братьям и стал рассказывать, о том, как она пришла к городу ещё бучи почти щенком. Уже и не знает никто точно кто её первый увидел и приручил, она то появлялась, то пропадала. Но однажды пропал ребенок и когда пошли его искать, то зайдя совсем немного в лес на встречу им вышла она а за ней и пропавший, он сказал что из чащи вывела его именно она. Поэтому её так и назвали. С тех пор охотники приметили, что если Одигитрия появляется во время охоты, то добычей обязательно будет либо кабан либо косолапый. И дозорные приметили, раз она появляется, то будет столкновение, и не раздумывая посылают за подмогой.
Ни разу ещё Одигитрия не подводила их, и на охоте добро помогала, и при сражении раненых охраняла, от многих бед избавила. Ребятишки говорили что если далеко в поля заходят играть, то не раз её видели, говорят не подходит а наблюдает и вокруг постоянно обегает. А живет по прежнему, то во двор к кому зайдёт, то уходит куда, но все ей всегда рады. Уже темнело, и князь решил ставить лагерь. Как только братья спешились, к ним тут же подбежала Одигитрия серьёзно осмотрела их, обнюхала, фыркнула, чихнула, после чего открыла пасть, вывалила алый язык часто и громко задышала, отошла в сторону и легла. Братья посчитали это за одобрение, и только после того как она легла, стали говорить и двигаться. Один за другим ратники подходили к ней, трепали за ушами, гладили и хвалили, было видно, что она действительно является всеобщей любимицей. Вскоре все занялись своими делами. Дозорные стояли на постах. Напряжение дня немного спало, все расположились вокруг костра и стали мерно разговаривать, вспоминая разные случаи из жизни. Одигитрия пару раз обошла стоянку, по своему убедившись, что все в порядке, вернулась к костру и легла не много поодаль от сидящих вокруг людей. Братья пробудились от собачьего лая. Оглядевшись, стало понятно, что дружина вот- вот тронется в путь. Дружина не много сбавила ход, все стали более внимательны и осторожны. Одигитрия всегда находилась впереди, дожидалась, когда дружина её догонит, и вновь убегала вперед. День жил своей второй половиной когда дружина вновь догнала Одигитрию, та же не поднялась с места. Князь приказал остановиться, все были наготове. Собака поднялась, и не спеша, направилась


17
вперед, дружина последовала за ней. Все были напряжены до придела, каждый был готов моментально воспользоваться своим оружием. Внезапно Одигитрия села и зарычала в сторону подлеска, все остановились позади неё и стали вглядываться в ту сторону, куда она смотрела. Каждый лучник наложил стрелу на тетиву и стал ждать, любого подозрительного движения или звука, все выбрали свой участок обзора и следили только за ним. Из подлеска на встречу им вышел человек. Человек быстро приближался. Он был высок ростом и седовлас, лицо выдавало старца, но держался он прямо и хотя в руке его был посох было очевидно что он в нем не нуждается, положенный атрибут своего положения. Он не шел, а плыл, а длинные одежды, только усиливали это впечатление. Старец подошел к ним, поклонился: - Здравы, будьте, воины добрые. - Произнес он, и глаза его улыбались.
- И ты здрав, будь отец. - Ответил князь, оглядываясь вокруг. – Зачем ты здесь? Один на перепутье?
- Это вы здесь зачем? Не ваша это дорога витязи славные. – Старец говорил так, словно детей малых отваживал.
- Позволь нам самим выбирать дорогу.
- Знаете ли, сами, чего ищете? Здесь вам ни подвигов славных, не добычи богатой не сыскать. Так что, поворачивайте коней, да езжайте в град, тут день с небольшим пути. Там то проку от вас более будет, глядишь, и в рать примут.
Не успел князь ответить, вспылил Олег: - Ты чего говоришь старик! Не видишь князь пред тобой!
- А мне, все едины. – Старец был невозмутим.
Не стерпел Олег, схватился за меч, зарычала Одигитрия в сторону подлеска, из которого появился старец. Подорвался Князь остановить Олега, да не успел. Опередила княжью руку стрела и вошла в шею ратника. Заметили лучники откуда стрелу пустили и в ответ послали свои, а следом за ними ещё по одной, и замерли в ожидании. Но не было засады и не последовало нападения, а воцарилась тишина. Только Олег обхватил шею руками, захрипел и повалился с коня. Протянул руку вверх, попытался, что- то сказать, но единственными звуками были клаконье и бульканье отвратное. Опала рука, закатились очи, прошла по телу дрожь и замер навсегда.
Обратил взор свой князь на старца, меч доставая. Старец же так и стоял на месте, только голову склонил, покачал ею и промолвил: - Не должно было так быть…
Замахнулся князь и рассек его, от плеча до сплетения. Повалился навзничь он, и заструилась кровь из раны рубленной. Спешился князь, опустился на колени перед Олегом. Выдернул стрелу и возложил руки на него, благодаря за всё и, прося прощения что, не уберёг. Молчала дружина, и братья молчали, ни кто не ожидал такого, хоть и были готовы ко всему, но смерть всегда страшна и внезапна, не возможно привыкнуть к ней. Знали ратники о


18
братской дружбе Ярослава и Олега, о том, что были они вместе изначально. Знали и о том, что князь это так не оставит. Поднялся князь, оглядел всех невидящим взглядом, замер на мгновение и сказал волю свою. Гюряту с братьями он оставил что бы те о мертвых позаботились, остальным же приказал не щадить ни кого, кто хоть малое сопротивление окажет.
Они стояли и смотрели в след, быстро удаляющемуся отряду. Братья были сильно поражены, произошедшим. Савва по большей части, вообще переводил свой взгляд с одного неподвижного тела на другое. Как только всадники пропали из виду, Гюрята повернулся к братьям и проговорил: - Ну что, сынки пойдем, срубим носилки. – повернулся и направился к злосчастному подлеску, братья молча склонили головы и последовали за ним, каждый прибывая в своей молитве. Чуть зайдя в подлесок, Гюрята обнажил меч и стал оглядывать деревца, в поисках подходящего. Вдруг остановился он и начал оглядываться, братья тоже стали оглядываться и прислушиваться. Стало отчетливей слышно, что где- то не далеко кто-то стонал и просил помощи. Вместе они двинулись в ту сторону, откуда доносились стоны. Не далеко от самого крайнего дерева в подлеске, лежал человек. Лежал на спине, так что было видно древки двух стрел поднимающиеся вверх из его тела, одно из груди, другое находилось в низу живота. Посмотрев на лицо, они увидели, что это совсем молодой парень, на вид которому не было и двадцати пяти лет. Силы уже покидали его, рот был окровавлен, глаза закрыты, дышал он с трудом, стрела, попавшая в грудь, поразила и легкое. Братья остановились, для них это было уже слишком.
За такой короткий промежуток времени на их глазах умирал третий человек. Они просто застыли на месте и глаза их остекленели, и единственное что двигалось это губы в безмолвии и бессилии произносящие молитву.
- Помогите… - Парень зашелся кашлем, отплевывая кровью. Гюрята опустился рядом с ним: - Держись милок. – Он приподнял его голову. Парень открыл глаза, они были полны страха.
- Не хотел я… - вновь закашлялся он, отплевывая очередную порцию крови.
- Не трепыхайся, сейчас чего разумеем. – Гюрята стал его осматривать.
- …ни кого, ни кого нет… там… - Голос его становился всё тише и тише, слов уже было не разобрать. Закрылись глаза, и обмякло тело на руках Гюряты. Он оглянулся на молодых монахов, но понял что от них сейчас что то требовать будет бесполезно.

* * *

Увидев и услышав всадников, все кто находился в селении, догадались, что случилось недоброе. Дети прятались, женщины бросали свои дела и хватали первые попавшиеся предметы которые могли послужить как оружие обороны и тут же бежали в сторону приближающихся с огромной скоростью всадников. Они же не сбавляя темпа просто влетели в селение. Князь


19
промчался мимо женщины с длинным деревянным колом ища взглядом врага, но ни кого не было. Он оглянулся и увидел как женщина вскинула кол и следующий за ним дружинник напоролся на него, столкновение было настолько сильным что кол проткнул его насквозь уперся в землю и сломался, дружинник слетел на землю женщину тоже отбросило. Ярослав отвернулся и тут он увидел почти перед собой лучника непонятно откуда выскочившего. Лучник спустил тетиву но Ярослав успел отогнутся и проезжая мимо обезглавил его. Он натянул поводья останавливая коня. Прямо на него бежала опять же женщина на этот раз с длинной рогатиной. Она бежала и неистова кричала проклятия в его сторону попутно оскорбляя разными словами. Он просил её остановиться, но она не слышала его. Ярослав отбил рогатину и женщина по инерции продолжала бежать вперед тогда он ударил её ногой в голову женщина упала. Она приподнялась на колени и так и осталась обхватя голову руками и плача навзрыд повторяла одно и то же имя. Смутило князя что бросались на него не воины, развернулся назад. Сзади завязалась минутная неразбериха и тут же все кончилось. И увидели все что произошло. Ту самую первую женщину которая выбежала на встречу с колом, впопыхах просто задавили лошадьми, рядом с ней лежал паренек с рубленой раной на спине. С другой стороны та же картина только женщина лежала со стрелой в груди, а пареньку достались две, обоим мальчуганам было не больше пятнадцати- шестнадцати лет. Князь перевел взгляд на тело убитого им лучника, тело принадлежало молодой девушке, рядом и голова с длинной косой. Женщина всё ещё рыдая подползла к телу девчушки, повторяя одно и то же имя. Среди самих дружинников жертва была только одна, дружинник напоровшийся на кол, и один раненый, стрела которую пустила девчушка попала ему в плечо. Теперь князь понял чьё имя она повторяла. Огорчился очень князь содеянному, направил коня к своим дружинникам. Стали появляться остальные жители несколько старушек и стариков, за ними оставшиеся женщины и пару детишек которых тут же прогнали старики. У всех женщин и старых и молодых текли слёзы а взгляд был потерянным и отрешенным так и стояли они глядя то друг на друга то на убиенных, послышались первые всхлипывания. Старики молчали только качали головами, да пару раз кто- то причмокнул. Тут немного в перёд вышел на вид самый дряхлый старик и начал говорить обращаясь к князю.
- Что же это за причина у тебя воин могучий что ты детей с родительницами положил на земелюшку?
- Прости отец. Но…
- Эти то не разумные куда лезли? Сами и виноваты. Детишек то вот жалко шибко, их то по что? – Перебил его старик и не давая ответить продолжал. – Матушек похороним, а детей то всю жизнь оплакивать будем. Большое горе да несчастье ожидает родителей переживших детей своих.
- Прости отец. Простите люди. – Ещё раз сказал князь обращаясь к


20
собравшимся и повернул к обители приказав своим воинам следовать за ним. Убитого дружинника уже завернули в плащаницу и уложили на его коня, раненого перевязали. И потерявшая ещё одного человека дружина, не спешно направилась в обратный путь. Разговаривать ни кто не хотел, по этому путь до обители они преодолели в тишине. Нарушил тишину князь, когда дружина уже приближалась к стенам обители. Не далеко от стены Гюрята и четверо послушников хоронили ранее погибших. Князь заметил что вместо двух могил было три, но думать об этом не хотелось. Он велел ратникам позаботиться о ратоборце и помочь Гюряте. Сам же не останавливаясь направился в обитель.
Сразу же за воротами ему на встречу вышел игумен Никодим. Спешившись, он подошел к нему, они обнялись и поцеловались. Князь попросил о разговоре с глазу на глаз, и настоятель велел ему идти за ним. Про себя, отмечая удручающий вид князя, что уже само собой ни чего хорошего не предвещало. Но не смотря на то что князь был очень чем то взволнован и просил о разговоре сразу же, он повел его сначала к брату Сергию. Тот уже чувствовал себя намного лучше, хотя почти не вставал и не чего толком не ел. Ему до сих пор снились кошмары. Сергии очень обрадовался гостям особенно князю, ему думалось что теперь когда князь здесь всё вернётся на круги своя, и все буде хорошо, но вслух спросил другое. – Скажите где брат Андрей и брат Савва? Раз вы здесь значит они дошли? С ними всё в порядке? – Просто сыпал вопросами Сергий, глядя на князя. За князя ответил игумен Никодим. – Все целы и живы. Они очень устали за время своего путешествия и сейчас отдыхают, но скоро они к тебе зайдут и всё сами расскажут.Лицо Сергия озарилось улыбкой и на бледных щеках появился еле заметный румянец. Братья действительно в этот момент отдыхали и приходили в себя, но скорее не из за усталости в трудном пути, а из за нервного потрясения последних нескольких часов. Ярослав и настоятель пожелали больному здоровья и скорого выздоровления, затем вышли и направились теперь уже к игуменской кельи. Когда они уединились в игуменской кельи князь начал свой рассказ, и начал он его с момента встречи старца на распутье.
После того как князь закончил свой рассказ в кельи повисла тишина, что было слышно как горит свеча. Они просто сидели и смотрели друг на друга, было ясно предстоит ждать худшего. Огонёк свечи заколебался, игумен встал.
- Иди Ярослав отдыхай. Ночью они скорее всего не придут, им надо собраться силами, а вот на рассвете быть беде. – Игумен о чём- то задумался. – Иди к своим, отдыхайте, поешьте, поспите а я пойду и буду молиться о том что б всё разрешилось бескровным путём.
Князь вышел. Следом за ним игумен Никодим, положил руку ему на плечо.
– Не козни себя Ярослав, да прежде времени не хорони.
Ярослав ни чего не ответил, и они разошлись в разные стороны. Зайдя в


21
трапезную князь подошёл к единственному столу который здесь находился и за которым и собрались все ратники. Они негромко разговаривая ужинали. Увидев князя все притихли и обернувшись в его сторону смотрели на него вопрошающе.
– Всеволод ты и… ты Аскольд. – Князь кивнул в сторону самого молодого ратника. – Будете дежурить первыми, потом вас сменят Глеб и Серафим. Остальным есть и отдыхать, утром к нам придут. – Угрюмым тоном с задумчивым видом закончил Ярослав, подошел и занял пустующее место во главе стола. Продолжали есть все уже молча.
Докончив пресную похлёбку двое ратников направились к выходу. Остальные остались в трапезной и стали готовиться ко сну, места было достаточно для того что бы шестнадцать человек расположились на ночлег, если и не со всем удобно, то уж и не друг на дружке. Подходя к стене они услышали они услышали лай из за ворот. Приблизившись к ним они спросили у находившихся там монахов про лай. Те ответили что недавно к воротам пришла большая собака, но залаяла только второй раз, как раз тогда когда ратники появились во дворе. А открыть ей они не решились кто её знает она вон какая не собака, а волк настоящий. Тогда Аскольд подошел и посмотрел в смотровое окошко, это была Одигитрия. Вместе они немного приоткрыли ворота впуская её. Только сейчас воины осознали, что Одигитрия пропала из поля их зрения в тот момент когда на встречу им вышел тот старик на распутье, и вот она пришла вновь. Собака немного прошла, легла и закрыла глаза. Воины поднялись на стену и стали всматриваться в окружавший их лес. Особо бдительны они не были и со временем унеслись в свои размышления и просто стали слепо смотреть перед собой. Из овладевшей ими мечтательности их вернул в реальность лай Одигитрии. Сразу не поняв что произошло они посмотрели на неё. Собака смотрела в сторону леса за их спинами, лаяла и огрызалась, мечась из стороны в сторону. Аскольд развернулся. Совсем рядом со стеной стояло несколько темных силуэтов, он их моментально пересчитал их было четверо, трое с луками и один с огнём в каком-то сосуде. Озарили ночь горящие стрелы. – Огонь! – Вырвалось у Аскольда. Он пригнулся и посмотрел в сторону Всеволода, тот тоже повернулся в сторону нападавших но чуть позже Аскольда и горящая стрела попала ему в голову. Это было так неожиданно что он дернулся, сделал шаг назад и не устояв на небольшой смотровой площадке упал вниз. Аскольд схватил рожок висящии у него на поясе и с силой выдул из него звук тревоги. Молодые монахи дежурившие у ворот уже не обращая внимания бежали в сторону обители с криками: «Огонь! Огонь!». Аскольд выглянул за стену, четверо лучников так и стояли на открытом пространстве посылая одну горящую стрелу за другой в сторону обители. Ворота обители никто не штурмовал, только эти четверо решившие сжечь монастырь вместе с теми кто там находился. Наложив стрелу на тетиву он быстро выпрямился направил свою стрелу в нападавших и сразу же


22
пригнулся. Не было слышно Всеволода, он оглянулся в его сторону опуская взгляд на землю, Всеволод лежал неподвижно, шея его была странно изогнута. По доносившимся крикам и тому что стреляли теперь двое и непостоянно Аскольд понял что стрела нашла цель и нападавшие оттаскивают раненого отступая к лесу. Монахи бегали и тушили горящие в стенах стрелы. Ратники уже стояли около ворот. Двое лучников поднялись на площадку где дежурил Всеволод и стреляли в сторону отступавшим, ещё один поднялся к Аскольду спросил не ранен ли он и тоже выпрямился с луком наготове. Один из монахов бежавший с ведром к колодцу упал навзничь со стрелой в спине. И тут стрелы засвистели с двух разных сторон. Ратники прижались к стене, Лучники на площадках тоже пригнулись. Пространство вокруг наполнилось жутким, смертельным пересвистом. И вновь огонь. Стало ясно если события будут разворачиваться тем же направлением, обитель точно сгорит, вместе с обороняющимися. Тогда открыли ворота и выбежали ратники бросаясь в сторону нападавших, а на встречу им уже бежали с криками злости и ненависти противники. Началась сеча и разошлись бранившиеся по пространству большому. Все дальше отходя от ворот. Кто же нападал с другой стороны воспользовавшись этим проникли в обитель и вскипело там сражение.
Брат Сергии слышал крики и уже догадался что происходит во дворе монастыря, но всё ещё был слишком слаб что бы чем то помочь. Тем временем вбежавшие воины не щадя рубили монахов которые бросались на них с деревянными колами или просто палками. Один из монахов с разбега всадил кол в бок воина, мгновением позже его тело прожгла острая режущая боль. И все что он успел увидеть перед тем как глаза его закрылись навсегда, это меч почти по рукоять вошедший в его тело. Безжизненные тела молодых послушников падали на землю одно за другим. Все что они могли это на минуту задержать нападающего, более серьезного сопротивления опытным воинам они оказать не могли.
Аскольд выдернул свой меч из безжизненного тела и оглянулся, вокруг него лежали только бездыханные тела. Оборонявшиеся воины, молодые монахи и нападавшие на обитель лежали на одной земле и были как ни когда равны, ни стонов, ни призывов о помощи, только тень ночи и смерть. Он развернулся к обители. Ноги подкосились, он упал на колени, мгновение, и резкая боль в ногах разошлась по телу, взорвавшись в голове яркой вспышкой. На этот момент он ослеп, испытывая шок внезапной боли. Глаза были широко открыты, но перед ними был лишь белесый туман, он опирался руками о землю стоя на коленях, в ушах стояла звенящая тишина. Толчок в спину и уже не страшная боль, а холод смерти распространяется по телу, он увидел приближающуюся к лицу землю, но в великую тьму провалился, горазда быстрее.
По счастливой случайности он одолел этого молодого витязя, ему помогло то, что он пришел в сознание, когда тот стоял к нему спиной.


23
Он развернулся и поморщившись от боли посмотрел вниз с правого бока сочилась кровь. Стало ясно что ему уже не жить. Обернувшись к обители он опираясь на меч направился к ней. Каждый шаг давался с трудом, боль и слабость делали свое дело. Войдя внутрь и продолжая двигаться вперед он дошел до конца коридора. И в зале увидел старца стоящего на коленях, молящегося перед крестом.
Отец Никодим услышал неровную поступь и тяжелое хриплое дыхание позади. На секунду он прекратил молиться и дернулся в попытке встать с колен, но остановившись и даже не обернувшись продолжил еще более усердно молиться. Войн подошел вплотную, слов молитвы он не разбирал. Вознес свой меч над старцем, промолвил: - Прости отец, но видно судьба нам, здесь жизни свои оставить.
- …аминь.- Расслышал он последнее слово старца и опустил меч.
Растеклась кровь перед алтарем. И не стало слышно не единого звука. Воин отошел к стене, прислонился спиной и медленно опустился на пол, закрывая свои глаза от немочи, в этот раз навсегда.
Снаружи уже занимался рассвет. Бой у леса затих. Дружина Князя, безусловно, одержала бы верх над нападавшими за считанные минуты. Но противник заманил их в глубь леса, где были приготовлены разного рода ловушки. Они были не смертельно опасны, но могли обездвижить или нанести увечье. Посредством этих ловушек дружина понесла большие потери. Как только кто ни будь из ратников, попадал в петлю или наступал на заостренный кол, противник сразу же приканчивал его. Нападавших же секли гораздо быстрее.
Теперь же шло преследование двух последних оставшихся в живых из нападавших на обитель. Преследователей было трое, только они выжили из двадцати оборонявшихся. Князь, Гюрята и самый молодой ратник, участвовавший в походе Глеб. Глеб вырвался на несколько метров вперед оставляя позади двух других ратников. Звук движения впереди прекратился, он по инерции сделал еще пару шагов остановился вглядываясь вперед и прислушиваясь. Ветка росшая из ближайшего дерева, показалась ему странно выгнутой он остановил на ней взгляд и тут же ветка молниеносно вернулась на свое исконное место, а кол прикрепленный к ветке пробил парню грудь. Удар был настолько силен, что парня не только пробило насквозь, его еще и отбросило назад как раз под ноги двум ратоборцам. Глаза его были широко раскрыты, он жадно глотал воздух совершенно не двигаясь. Лужа крови образовалась вокруг мгновенно, он умер так и не поняв что произошло. Князь освирепел лицо его исказилось безудержной ненавистью, хрипя и ревя словно разъяренный медведь он ринулся в след убегавшим. Лицо было в крови от беспрерывно хлещущих по нему ветвей. Человек впереди остановился и развернулся, поднимая меч. Ярослав просто смел его со своего пути. Перевернув свой меч он продолжал наносить удары по уже бездыханному телу у своих ног. Князь ни чего не видел и не слышал, просто


24
автоматически вырывал свой меч и вонзал его вновь в кровавую массу из мяса и костей, иначе назвать то, что осталось от тела у его ног, было нельзя. Не услышал как подошли сзади и не почувствовал как одним быстрым движением полоснула сталь по горлу. Прорвавшись через ветви, вышел на небольшое пространство Гюрята. И на мгновение остолбенел от увиденного. Князь лежал ничком рядом с бесформенной массой на принадлежность, к человеку которой указывали только руки и ноги исходящие от неё. Он приблизился к князю, под ногами хлюпала кровь. Опустившись на колени, он перевернул его, лицо князя было обычно задумчивым только мертвенно бледным цветом, глаза его остекленели. Гюрята смотрел на князя и еле слышным шепотом повторял: - как же так княже, как же так…
Еле слышный шорох позади и мгновенная реакция, он перехватил руку, но секундой раньше острое лезвие проникло в плоть, пробив легкое. Дернув руку ударившего вместе с зажатым в кулаке ножом, он его повалил и подмял под себя. И этот же нож, по-прежнему зажатый в его руке, воткнул ему в грудь. Навалившись всем своим могучим телом на врага, Гюрята заглянул ему в глаза. Они умирали вместе, без единого звука, только смотрели друг другу в глаза. И в глазах этих не было ни боли, ни горечи сожаления, ни ненависти, каждый из них сделал то, что должен был.












Вместо эпилога


Солнце светлое - Ярило
Всю деревню озарило
Поутру оно взошло,
Чтоб светить врагам назло.
За горою, за рекою
Войско славное стоит
На деревню ту глядит
Думают они одно,
Где же золото???







25 Декабрь 2006 г.