Дмитровский Форум V2

[TOS™]

Хороший обзор отличий нашего и западного подхода к пропаганде от умного и высокоэрудированного человека, . Я об этом думаю давно и, на мой взляд, он дело говорит:

Константин Крылов: Взрослая ложь
Тема: ЗЛЫЕ ЗАМЕТКИ
Критика. У нас под этим словом подразумевают обычно ругань, только без мата.

То есть это такой способ сказать о каком-то явлении жизни какую-нибудь гадость (с основанием или без — отдельна тема), да ещё и не так просто, а типа с доказательствами. За доказательство обычно канает всё что угодно — начиная с прямого вранья и кончая игрой слов. Но обычно бывает достаточно общих фраз, произносимых нарочито спокойным тоном. Например: «Человек, носящий распространённое имя, вряд ли способен стать оригинальной личностью, так как он идентифицирован с множеством, а множество — синоним заурядности». Переводя на русский — «Вася чмо, потому что он Вася».

Добросовестная же критика — это разбор тех или иных действий на предмет нахождения ошибок, обнаружения нежелательных последствий и всего такого прочего. Критику случается ругнуться, как случается стукнуть кулаком по корпусу ремонтируемого телевизора. Иногда он от этого даже начинает работать. Однако кувалда всё же не является универсальным средством от всех поломок.

Есть несколько простых приёмов, позволяющих определить уровень добросовестности критика.

Самый простой заключается вот в чём. Берётся критикуемое явление или действие, и мысленно заменяется на противоположное. После чего пытаемся сообразить, что сказал бы критик по этому поводу. Если чувствуется, что он и в этом случае нашёл бы, к чему придраться — значит, перед нами не критика, а просто ругань. Ну вот не любит человек какую-то штуку, ненавидит аж кушать не может — и ругается. Пытаясь оформить своё чувство «какими-то аргументами». Но на самом деле аргументы тут не важны, важно чувство. «Ненавижу суку, за всё ненавижу».

Это проявляется и сейчас, в ходе дискуссий по поводу российско-грузинской войны.

Определённая часть наблюдателей комментировала любые действия — или бездействие — российских властей так: «ну вот, Рашка-парашка опять обосралась». Это самое «обосралась» клеилось буквально ко всему. «Ага, Рашка, как всегда, сдала последних союзников, грузины вернули себе своё, теперь Кавказ точно отвалится». Когда войска всё-таки ввели, те же люди заголосили — «Ну что, теперь дуру-Рашку втянули в большую войну, где её непременно побьют, да вот уже и бьют». Когда выяснилось, что военная операция идёт довольно успешно и возникло ощущение, что наши танки вот-вот войдут в Тбилиси, те же товарищи завыли в голос — «А-а-а, проклятая тюрьма народов хочет восстановить Империю». Когда стало ясно, что в Тбилиси танки не войдут, те же дружно выдохнули — «Понятно, Рашка опять обосралась, грузины победили, теперь международное сообщество осыплет их пряниками и примет в НАТО, а Рашку-парашку не пустят в ВТО и выгонят из Восьмёрки». Если этого не случится, товарищи придумают ещё какую-нибудь причину, по которой Рашка-парашка опять обосралась. Этакий «ура-антипатриотизм».

Честно говоря, примерно такое же впечатление производили штатные пропагандоны, дежурно нахваливающие любые действия российских властей и празднующие победу за победой. Увы, ура-патриотизм у нас работает по той же схеме, что и тотальное отрицалово.

Но вернёмся к нашим критикам. Конечно, не все они одержимы ненавистью к «этой стране». Некоторые были избирательнее. Например, те, кто против войны, одобряли все шаги по установлению мира, и наоборот.

Однако и тут — та же засада. Если человек априорно ненавидит войну — всякую, любую, по какому бы то ни было поводу, — или, наоборот, любит, чтобы танки грохотали, то объективным критиком его назвать тоже нельзя. «Мир любой ценой» или «Победа любой ценой» — это утверждения, игнорирующие главное, то есть вопрос цены.

Ну что ж, посмотрим.

Начнём с цены в самом прямом смысле слова. Что бы там ни было, а Россия по ходу войны заплатила на удивление мало. Да, разумеется, воевать — крайне затратное дело, причём платить приходится ещё и кровью. Совершенно очевидно, что нынешние цифры потерь далеки от настоящих. Вряд ли можно говорить о семидесяти четырёх погибших с российской стороны — счёт там идёт как минимум на сотни. И дело не в том, что «правду прячут»: просто данные о реальных потерях должны пройти по всем инстанциям, прежде чем будут обнародованы. По сравнению с мясорубками чеченских войн это и в самом деле аккуратная война. Причём на противоположной стороне была в высшей степени боеспособная армия, очень хорошо подготовленная и готовая сражаться. Общемировая реакция — «русские воевали на удивление умело».

Что касается так называемых имиджевых потерь, то они несравнимо меньше (и другие), чем те, которые страна поимела бы в случае бездействия (не говоря уже о военном проигрыше). Да, Россию, уступившую Грузии Осетию, из «восьмёрки» бы не выгнали. А вот вопросы о том, что неплохо бы поделиться землицей, дать свободу тому или иному народцу, и так далее — встали бы очень быстро. Не так страшно приобрести репутацию агрессора, как её потерять.
И тем не менее, «счастья-то нет». И ощущение привычного проигрыша и провала всё-таки остаётся. То ли как фантомная боль — то ли как реально больной нерв, на который эта ситуация снова нажала.

И мы все знаем, где этот нерв находится.

I

В России много хорошего и даже замечательного, но российская публичная сфера и дипломатия — это что-то вроде дорог: бывает сносной, плохой, скверной и просто ужасной, но никогда — хорошей. «Дипломатический выигрыш России» — такого просто не бывает. Бывает, что «не сдали». Или «сдали по минимуму». И это уже много.

Воевать мы умеем, строить тоже. Но как только начинаются «разговоры» — всё, туши свет.

В риторическом сражении русские всегда проигрывают. Русская риторика всегда будет выглядеть лживой, фальшивой, шитой белыми нитками, а ихняя — всегда на тончайшем шелку, «заподлицо делано».
Связано это отчасти с банальным профессионализмом. Наши — неумёхи, а ихние товарищи умеют. Даже грузины учатся (хотя за руки их ещё водят, но всё-таки "общие принципы" они начали понимать).

Это и понятно. Наши политики похожи на людей, которые думают, что для выигрыша в карты надо иметь на руках хороший расклад, «полну руку тузов». А уметь играть вовсе не обязательно. Неудивительно, что даже с полной рукой тузов и козырей эти товарищи умудряются всё время садиться в разнообразные лужи.
Но в чём, собственно, дело? Чего именно они не умеют — и даже не хотят учиться?

Начнём с нулевого уровня дипломатического искусства — а именно, с общения власти и народа.

Думаю, не нужно объяснять, что это именно что дипломатия, и именно что нулевой уровень её. Потому что в случае «всяких международных контактов» мы имеем дело с заведомыми врагами, убедить которых в чём-либо крайне сложно. Народ для власти заведомым врагом не является — хотя может им стать в некоторых ситуациях. Но в целом народные массы склонны любую власть поддерживать. Особенно если она, власть, его об этом просит.

Так вот. Почему-то у нас наверху нет ни единого политика, находящегося у власти, который был бы способен убедительно поговорить с народом напрямую. Более того, они этого боятся.
Например, откуда у них такой дикий страх перед публичными выступлениями, дебатами, речи не по бумажке?

Заметим, это не робость — чтобы стать российским начальником, нужно быть человеком отчаянным до дерзости. Нет, это именно что обвал во рту: как откроет рот, так сразу видно — врёт.

То же самое, но в ещё большей степени, касается отечественной дипломатии.

Говоря с серьёзными людьми, наши вполне способны «тишком договариваться» и «отстаивать интересы». Они не всегда это делают, но в принципе они на это способны — когда, повторимся, дело идёт именно что о циничных тайных разговорах. Но как только ситуация становится публичной — опять туши свет, снова сливай воду. «Очень жалкое и смешное впечатление», ага-ага.

Повторюсь.. Последние наши выступления на этой арене были значительно лучше предыдущих. Значительно, повторю, лучше. Но это как с футболом: хорошо играли, да в финал не прошли. И нет уверенности, что в следующий раз выступление будет хорошим. Скорее, очень уж хорошие козыри были на руках. И то — козыри истрачены, а игра продолжается. Скоро нас начнут крыть какими-нибудь шестёрками из рукава, а мы будем только глазенапами хлопать. И причём все будут уверены, что «русские опять попались», «они врут», «они что-то скрывают».

В общем, так. Российские говорящие головы — начиная от чиновников и кончая журналистами — могут врать много или мало, могут даже говорить чистую правду. Но они всё это делают неубедительно. Как-то так, что верить им ну совершенно не хочется.

Это неверие может быть предметом веры — как у тех записных критиков, о которых мы уже имели неудовольствие написать выше. Но и обычного нормального человека они вызывают, в общем-то, те же чувства.

II

Правда проста, а ложь — сложная штука.

Проверяется это легко. Правда не бывает умной и глупой, умелой или неумелой, простой и изощрённой. Нельзя сказать «умная правда», «умелая правда». А про ложь — сколько угодно.

Из этого следуют разные интересные гносеологические выводы. Но мы их пока пропустим. Остановимся всего на одной дихотомии: ложь бывает детской и взрослой.

Разумеется, «детской» бывает не только ложь ребёнка. Это, скорее, определённый тип риторики, характерный именно для детей.
Важность этого разделения опять же отражена в языке. Обычно детскую ложь презрительно называют «враньём» (снисходительно — «выдумками»), а взрослую — именно что «ложью», а то и «пиаром». Когда про взрослого говорят, что он врёт, его хотят оскорбить — причём оскорбить именно как неумелого лжеца, который «врёт по-детски».

Чем детская ложь отличается от взрослой?

Прежде всего — целями. Самый распространённый мотив детской лжи — желание избежать наказания. Само право родителей наказывать не подвергается сомнению. Ребёнок обычно хочет оправдаться.

Ложь обычно следует за совершённым действием (проступком) и является его объяснением. Обычно она ситуативна, придумывается в последний момент.

Как правило, она малоправдоподобна. Типичная форма детской лжи — переложение ответственности за совершённый проступок (который не оспаривается) на другое лицо. «Это не я съел варенье, это Мурка съела».

Интересно, что тут нет желания собственно «обмануть». Оправдаться — значит, например, сбить первую родительскую реакцию «надавать атата по попе». Ребёнок чует, что надо что-нибудь закричать, заистерить, чтоб родители не наказали СРАЗУ — а там, глядишь, они остынут и простят. Это не всегда работает, но – а вдруг на этот раз повезёт?

Не так у взрослых. Цель взрослой лжи может иногда состоять в том же, но чаще она для успеха задуманного плана. Взрослый обычно стремится обмануть других взрослых. Всерьёз, чтобы ему поверили. И чтобы не разоблачили потом.

Поэтому он предпочитает лгать заранее, ещё до действия. Его ложь хорошо продумана, все доказательства заранее подготовлены. Как правило, скрывается сам факт совершения проступка, причём сокрытие планируется заранее, иногда с привлечением третьих лиц и созданием «опутывающей сети». «Дорогой, я сегодня, наверное, задержусь — у Вики на даче день рождения, если что, позвони Вике» (которая предупреждена и в курсе).

Дальше.

Вторая цель детской лжи — хвастовство. Ребёнок хвастается перед взрослыми, надеясь вызвать их одобрение и восхищение. «Чтоб больше любили».

Взрослый, когда понтуется и кидает пальцы, на одобрение и восхищение не рассчитывает. Это способ запугивания и самоутверждения, то есть форма агрессии. «Чтоб больше боялись».

Дальше. Ребёнок, — особенно лживый ребёнок! — панически боится наказания, боится больше всего на свете. Даже уличённый во лжи, он готов сделать что угодно, лишь бы его не наказали. Не поставили бы в угол. Он готов унижаться и умолять, лишь бы не попасть в страшный угол.

Взрослый в большинстве случаев предпочитает демонстративно наказать себя сам, чем позволить наказывать себя другому. Это принципиально: лучше уйти в отставку добровольно, чем быть уволенным, или даже удержаться на месте ценой каких-то очень больших унижений.

При этом ребёнок не умеет выходить из неприятной ситуации разоблачения: он держится за враньё до последнего, потом кричит и топает ножками, а потом, рыдая, покорно принимает наказание.

Взрослый же знает, что сохранение лица важнее всего, и даже когда разоблачён — умеет сохранить достоинство. И владеет палитрой приёмов, позволяющих его сохранить в самой отвратительной ситуации. Стоит такой почтенный джентльмен на трибуне и вещает — «Да, я поверил непроверенной информации… нет-нет, я никого не обвиняю, это целиком моя вина… мои действия были непродуманными и несвоевременными… я чувствую ответственность за происходящее и намерен приложить все усилия, чтобы спасти то, что ещё можно спасти, и поэтому я обязан остаться на своём посту…» Иной раз своевременное покаяние может даже выйти в плюс.

Кроме того, существует огромный арсенал «лжи второго порядка» — то есть убедительных и красивых объяснений того, почему, собственно, пришлось (или довелось, или случилось) сказать неправду. Начиная с «я ничего не знал» и кончая «да, ошибочка вышла, но смотрите — она пошла ко благу, так получилось даже лучше». Или — «да, это был ложь, но будем реалистами, теперь мы уже внутри изменившейся ситуации, отступать поздно, надо смотреть вперёд, а не назад». Или — «да, но вы, обвиняющие меня во лжи, сами получили от неё какие-то выгоды, я для вас же старался». Или ещё что-то, но не оправдательное («я не виноват, пожалейте меня, ой-ёй»), а обязательно наступательно-увлекательное.

Ещё одно. Ребёнку зачастую просто нравится врать. Он воспринимает успешную ложь — он наврал, а ему поверили — как личный успех, «я что-то смог». Даже если ему на самом деле не поверили, а лишь вежливо сделали вид, ребёнку всё равно приятно: «он что-то смог и избежал наказания». И уж в любом случае, ребёнок воспринимает ложь как самое дешёвое средство для достижения целей. «Всего-то сказать, что не я, и не накажут».

Взрослый рассматривает ложь, даже успешную, как нечто неприятное и опасное. Иногда приходится лгать, но вообще-то ложь — нечто вроде перебегания улицы с оживлённым движением. Перебежать-то иной раз можно, но лучше делать такое только при большой необходимости. И, опять же, ложь — крайне дорогое средство решения проблем. Иногда лучше сильно потерять во всём прочем, но не лгать. Это можно делать только в очень серьёзных ситуациях (но тогда уж делать как следует).

И наконец — очень важный и тонкий момент.

Ребёнок, когда лжёт, то делает это один. Он врёт сам, и очень одинок в этот миг. Он чувствует себя «одним против всех».

Взрослый, планируя ложь, старается заранее обеспечить себе согласие на ложь со стороны окружающих. Он заранее настраивает всех на сочувствие своей лжи.

И первым делом пытается заручиться сочувствием и готовностью поверить со стороны самого обманываемого.

Это не так уж сложно. Важно заранее загрунтовать сознание жертвы обмана такой идеей — «если ты мне не поверишь, то тебе придётся очень сильно потерять в самооценке, болезненно пересмотреть своё отношение к миру, узнать что-то очень неприятное» и т.п. Например, муж изменяющей женщины может «не допускать и тени мысли», что жена погуливает — именно потому, что считает измену жены чем-то крайне унизительным для самого себя. Не исключено, что эту мысль исподволь внушила ему именно жена… Или, скажем, политик, радующий избирателей чем-то вроде «только такой мужественный и свободный народ, как мы с вами, мог отвергнуть соблазны популизма и выбрать правое правительство, как наше, а вот плохой народ такое правительство бы не выбрал, а проголосовал бы за социалистов». (Разумеется, эту мысль, чтобы она лезла в уши без сопротивления, нужно размазать тонким слоем по получасовой речи, но это дело техники).

Сюда же можно отнести и некоторые разновидности шантажа. Ну типа — «или вы добровольно отдаёте деньги на строительство интерната для больных детей на островах Зелёного Мыса и при том признаёте, что сделали это абсолютно добровольно… или вам не жалко больных детей?»

Но в идеале и лгать-то не нужно: правильно загрунтованный клиент сам сочинит ту ложь, которая требуется. «Наверное, Марина у Вики — а, точно, у неё как раз день рождения… телефон не отвечает — значит, на дачу уехали».

Конечно, до такой кондиции человека надо ещё довести, но это, опять же, вопрос умения.

III

Теперь посмотрим, как выглядят российские официальные деятели, когда им случается что-то говорить на публику?

Во-первых, они постоянно оправдываются.

Это видно. Другой интонации у них не бывает в принципе. Даже когда они кого-то обвиняют, это почему-то звучит, как «Мурка варенье съела». Зная это за собой, они стараются говорить поменьше, и особенно избегают диалога.

Западный политик врёт, конечно, не меньше, а много больше. Но все его обманы умело простроены заранее. Как роскошно пели американцы, готовя оккупацию Ирака, про химическое оружие! Как нагнетали, как давили, как надували пузырь лжи — так, что он играл на солнце правды всеми цветами радуги! Причём зная, что их обман в конце концов раскроется. И, заметим, лгали заранее, ДО событий. Потом было отыграно по уже помянутой схеме — «ошибочка вышла, но так даже лучше получилось, вот смотрите как всё здорово, да и вообще, отступать поздно».

Ещё момент. «Ответственному человеку» отечественного разлива крайне важно что-нибудь соврать сейчас — чтобы отмазаться на самое ближайшее время, «на сутки хотя бы». Это та же стратегия, что и у ребёнка — главное, чтоб сейчас не попасть под горячую руку вышестоящего начальника. А там он как-нибудь отмажется, напряжёт связи, задействует рычаги, глядишь, и не накажут. Главное — чтобы не наказали сразу. И, кстати, довольно часто это срабатывает. Потому что «будут другие дела», «да вроде всё обошлось», «ладно, нормальный мужик, ну обосрался, бывает». Во внутрироссийских делах это прокатывает. Как же бывает больно и обидно, когда западники вцепляются, как псы, в ляжку, и начинают мотать, мотать, мотать. «Вы солгали, вы лгали ещё и в том, что не лгали, вы всегда лжёте, признайте, что вы лжёте», и так до бесконечности — или до существенных уступок, которые приходится делать обязательно.
Далее. Российские власти — и их прислуга — жутко боятся объявлять и объяснять свои действия заранее, особенно если придётся говорить неприятное. Они их, как правило, не мотивируют, никого к ним не готовят. Все темы рождаются как бы из ничего и всегда в последний момент, а то и после: сначала сделают что-то, потом принимаются неуклюже объяснять, почему сделали. С бегающими глазками. Даже если не сделали вроде бы ничего особенно плохого.

Конечно, так происходит не всегда: иногда очередным «мерам» предшествует артподготовка. Сейчас власти осваивают некоторые банальные западные практики — например, метод «эффектного жеста», под который можно подогнать существенные (и, конечно, заранее запланированные) перемены. Пример — та же легендарная Таджикская Девочка, под которую устроили погром русского движения, придумали «фашизм», «экстремизм», 282-ю статью и т.п. Но ведь и это было на самом деле импровизацией — делалось-то всё для того, чтобы сбить волну нехороших настроений после теракта в московском метро. Потом, когда эффект превзошёл ожидания, «антифашизм» стал мейнстримом.

Но это, скорее, случайность, к тому же было «ну очень надо». В большинстве же случаев всё валится с потолка.

Например, какие-нибудь «нанотехнологии» — вытащили их невесть откуда, «сверху бух». Нормальная на это реакция — стыдный смешок, нервный дёрг, брезгливая морщина у носа. «Опять врут, бабло пилят». «Ну хоть бы тихо пилили, а тут ещё и врут зачем-то».

Или вот из совсем свежего — смешной страх объявить «преемника». И не потому, что то была гениальная политтехнологическая интрига, а просто — «не хотим говорить, а вдруг чего». Во всяком случае, так это выглядело «снизу» — со стороны народа. Все были уверены, что у начальства всё решено, просто не хотят говорить, потому что разговаривать с людьми не хотят.

Тут начинается пункт третий. Начальство наше любит хвалиться. Разумеется, хвалиться надо перед родителями, а не перед сверстниками (другими начальниками) и малолетками (подвластным населением). Поэтому, когда наш начальник видит «родительскую фигуру» — например, западного политика — тут возникает желание «чтоб похватили, погладили по головёнке». Дикое желание получить похвалу от «взрослого Запада» было лейтмотивом самых чудовищных преступлений девяностых. Сейчас это отчасти изжито, отчасти переведено на прагматические рельсы (пресловутые «счета на Канарах» и т.п).. Но начиналось с этого. И, конечно, наше начальство необычайно падко на лесть, лизательство. Даже когда понимает, что лижут, так сказать, сквозь зубы. «Потребность».

Про сохранение лица и «сам уйду» в российском варианте можно и не вспоминать. Ну кто ж добровольно уйдёт-то, даже если сидит в дерьме. Да никогда и ни за что. Да и какое там «лицо», когда одна сплошная задница.

IV

Итак, вывод. Наше начальство врёт по детски. «Инфантильно».
Теперь внимание. К словам детей никогда и никогда не относится серьёзно . Никогда — даже если ребёнок лепечет святую правду.
Потому что ребёнок глупый и ничего не понимает во взрослых делах. Вот его и не слушают. Даже если у ребёнка толстая рожа и ультрамариновый галстук за «тыщу баксов».

Западный же политик, журналист, вообще «говорящий человек», всегда говорит как взрослый. И лжёт — как взрослый. Как именно — смотри выше.

Расписывать подробно все детали я не буду, «зачем лишать читателя удовольствия».

Отмечу только одно, но важное. Западной лжи хочется верить. Это самое главное, что нужно понять, имея дело с западной системой пропаганды.

Почему хочется? Не потому, что она лучше и убедительнее сделана. Но потому, что она возвышает того, кому лгут. И делает так, что правда — даже если она станет известной — огорчит, оскорбит, унизит.

Западный обман — это всегда возвышающий обман. Который, разумеется, дороже тьмы низких истин.

Российская же истина, даже когда она истина — всегда низкая. Неприятная. Унизительная какая-то.

Ну вот сравните. Западный «представитель неправительственной организации» поёт в уши «национальному лидеру» какого-нибудь постсоветского углодья: «Вы — надежда свободы на Востоке. Мы смотрим на вас как на самую перспективную страну региона. Мы готовы оказать вам всестороннюю поддержку, прежде всего в строительстве институтов демократии… Надеемся, вы не сделаете ошибок».

А в другое ухо шипит краснорожий кремлялин: «Мы вас кормим. Будете делать нам гадости — газ отключим и денег не дадим».
При этом Запад реально ничего не дал, кроме обещаний и небольших подачек (правда, распределённых в нужных точках, адресно), а Кремль реально даёт «кучу бабла», газ, нефть и так далее. Но как грубо звучит правда кремлёвского сатрапа, и как сладка лисья песенка западного политика — который, кстати, никого толком не представляет и ни за что не отвечает?

И «нацлидер» это даже где-то понимает. Но до чего хочется далеко послать подальше грубого кремлянина, и хоть на миг поверить в сладкий мираж: «мы — надежда свободы… мы — надежда свободы… наверное, нам всё дадут, со всем помогут, не оставят же нас, ведь сами говорят — мы самая перспективная страна региона, им, наверное, это выгодно, вкладываться в нас, они вложатся, обязательно вложатся, вложились же в Чехию, дали же Польше, и нам, и нам дадут… и прикроют, и примут в НАТО… а уж в НАТО жизнь — ох, какая жизнь в НАТО, а потом-потом…» Дальше человек сам себя убедит и накрутит до нужного градуса.

А если в результате получит шиш, а то и серьёзные неприятности — будет винить в первую очередь себя. «Ой, кажется, старшие товарищи в нас разочаровались, это я виноват, мудак, они же предупреждали насчёт ошибок».

С другой стороны, никто не умеет так унижать словами, как западные политики.

У нас никто не способен так обидеть — то есть задеть самые потаённые струнки, изощрённо унизить, смутить, напугать, смять — как это может сделать средненький западный политикашка. А вот его самого смутить и запугать очень сложно: он взрослый.

Высшее же искусство западной работы с истиной — это когда в очевидных провалах и неудачах находят дополнительный источник гордости и самодовольства.

Например, проигранная — в том числе благодаря антивоенной кампании, спонсорируемой в том числе СССР — вьетнамская война была в дальнейшем переписана так, что она стала символом Американской Свободы И Демократии. «Да, мы проиграли войну — потому что мы Свободная Страна, Для Которой Общественное Мнение Свято». «Какие же мы всё-таки молодцы».

Хотя если бы нечто подобное произошло в СССР, реакция была бы иной — «советское правительство ослабело настолько, что его сейчас сметёт возмущённый народ».

Но не будем углубляться в подробности. Зададимся лучше вопросом: а почему звериная хитрость, жестокость и коварство российского правящего класса совмещается с такой беспросветной наивностью? Почему нами правят жестокие дети, умеющие убивать, но не умеющие убеждать?

В общем-то, это объяснимо. Высокое искусство лжи — порождение высокой культуры. Скорее всего, какие-нибудь суровые готы или вандалы точно так же терялись в ситуации, когда не могли решить свои проблемы мечём. Поэтому, кстати, они и занимались вандализмом. Они ненавидели культуру, в которой чувствовали силу, превосходящую их собственную. Что ж, им было чего бояться…
Из всего сказанного кто-нибудь может сделать вывод, что я призываю наши власти врать больше и лучше, вознеся враньё до высокого искусства лжи. Отнюдь. Как я уже писал выше, нормальному взрослому человеку ложь неприятна. Он видит в ней именно что крайнее средство, «когда иначе нельзя». И старается говорить правду везде, где только это возможно без существенных потерь.

Больше того. Искусство высокой лжи начинается с отказа от лжи непроизвольной, привычной, копеечной. От вранья по мелочам, от молчания по неприятным темам, от прочих скверных привычек.

В конце концов, правдивому человеку верят и тогда, когда ему случается солгать. Даже если он разоблачён. Потому что все понимают — у него, правдивого, уж наверное были серьёзные на то основания. Ему даже жаль — как человека, пожертвовавшему чем-то очень дорогим ради дела и проигравшего всё. Здесь «самым дорогим» является репутация. Лишившийся её достоин своего рода сочувствия…
Но вот врунишкам в коротких штанишках сочувствовать не хочется.