В России всегда сложно говорить о политике, просто в силу того, что количество проблем, стоящих перед страной -- несметно. И дороги у нас низкокачественные, и Трудовой Кодекс не очень, да и Гражданский прямо скажем не блещет, и фонды изнашиваются, и производительность низкая, и с энергоэффективностью проблемы, и со свободой слова так себе, и коррупция, и повальная аномия, и правила безопасности не соблюдаются, перечислять можно бесконечно. Бесконечное количество проблем предоставляет и бесконечное пространство для предлагаемых решений: все из многочисленных отдельных недостатков можно, в принципе, решить, приняться за них один за одним, а там, того глядишь, и общая картина улучшится. Обилие насущных проблем предоставляет замечательную возможность -- можно очень долго и, кажется, даже, продуктивно, их анализировать, предлагать способы решения, вести настоящую и конструктивную работу. Ну и, сопутственно, за обилием этой настоящей и конструктивной работы, можно совершенно забыть о том, что все эти многочисленные мелкие проблемы могут являться лишь симптомами единой подлежащей болезни.
Представим, пока гипотетически, что всё-таки, являются. Допустим, мы рассматриваем случай человека, больного лейкимией. Болезнь постепенно развивается, и у человека начинает появляться всё увеличивающееся количество проблем -- боли в суставах, температура, сыпь, потеря аппетита, инфекции. На каждую проблему находится много решений, в конце концов мы знаем как локально починить практически любую систему в человеческом организме. Тем более что тут большую часть симптомов по началу можно вообще контролировать нурофеном, дерматологическим кремом и имунностимулятором. Использование всех этих препаратов улучшит состояние человека, вполне ощутимо. Лечение же самой лейкимии, обычно состоящее в химиотерапии, не только не избавит человека от непосредственно беспокоящих его симптомов, но ещё более ухудшит его состояние. Как бы мы назвали врача, который, руководствуясь вышеописанными соображениями, предлагает больному лейкимией пациенту заливаться морфием, чтобы избежать боли и не принимать действий по лечению самого рака? Вряд ли бы для врача нашлись какие-то положительные характеристики -- за исключением, разве что, печальной ситуации в которой болезнь уже неизлечима, и врач может лишь облегчить уход из жизни.
Гипотетический медицинский пример, к сожалению, является прямой аналогией и нынешней общественной ситуации. У России есть болезнь основная -- системная, но скрытая, и у этой болезни есть множество симптомов -- непосредственно ощущаемых, но на первый взгляд мало связанных между собой. У всех этих симптомов есть непосредственные причины -- Булгария затонула потому, что её перегрузили, обрыв линий передач в Московской области зимой произошел потому, что их не поддерживают в нужном состоянии, полковник МВД нанял киллера чтобы проломить своему начальнику голову топором потому, что быть начальником отдела снабжения -- это очень выгодно, а сам полковник был беспринципным уркой. Примерно также, высокая температура вызывается выбросом простагландина Е2, а чешущаяся сыпь -- выбросом гистамина. Также как мы можем контролировать сыпь антигистамином, а температуру -- жаропонижающими, мы можем и предотвращать отдельные катастрофы через точечной, ручное управление -- малые дела. И это, в некоторых случаях, может быть вполне успешной и правильной стратегией поведения. Но если за симптомами и их непосредственными причинами стоит другой подлежащий фактор, как у пациента больного лейкимией, то малые дела не приносят благ, они лишь облегчают смерть. Но малые дела и их эффект ясны и понятны, а настоящее же лечение может, на первый взгляд, никак и не быть связано с решением непосредственных симптоматических проблем и выглядит бесмысленным или даже вредным.
У болезни российского общества есть название, правда, только на английском, называется она rent-seeking (ближайший русский перевод -- мздоимство, корысть. В научных кругах иногда используется "погоня за рентой"). Рент-сикинг это системное состояние, характеризующееся личным обогащением за счет уменьшения общего благополучия. Частным случаем рент-сикинга является простое вымогательство, или эксплуатация рабов, в современности более распространен рент-сикинг полагающийся на административные барьеры, и на использование несовершенных механизмов права, позволяющих перекладывать на издержки на окружающих -- например, эксплуатируя заведомо опасный водный транспорт. Другими словами, рент-сикинг у нас порой описывается как приватизация прибылей при национализации издержек. Такое описание корректно, если уточнить, что правом на приватизацию обладает лишь узкое число людей, присваивающих блага, большинство же, которое эти блага создает, приватизировать ничто не способно, их право на собственность, и даже на жизнь в условиях укоренившегося рент-сикинга весьма эфемерно.
Также как лейкимией болеет человек в целом, хотя настоящими носителями рака являются только белые кровяные тельца, так и рент-сикингом больно общество, хотя основным зароженным телом и распространителем является государство. У рент-сикинга, как и у лейкемии, распределенная природа -- у больного лейкимией нельзя выделить одну конкретную клетку, которая непосредственно ответственна за болезненность и, в конечном счёте, за смерть человека, так и в современном государстве нельзя выделить какого-то одного человека, на чьи действия можно было бы указать как на корень всего зла (хотя, в силу иерархии власти, определённый и вполне конкретный центр заражения, конечно, существует).
Патология рент-сикинга достаточно проста: он возникает и развивается там, где некоторые люди способны безнаказанно вредить другим, то есть там где не работает правовая система возмещения ущерба. Дисфункция правовых институтов это начальная точка, но не сама болезнь -- болезнь начинается при сознательной, корыстной эксплуатации этой дисфункции государственными функционерами. Именно эти функционеры придумывают механизмы и схемы посредством которых номинально существующий правовой и государственный аппараты начинают выполнять теневые функции по личному обогащению. Таким образом, намеренно создается непрозрачность в функционировании и укореняется безответственность. Начавшись в одной точке, болезнь распространяется -- созданная одними функционерами непрозрачность начинает использоваться другими, зачастую их подчиненными, для корыстного обеспечения собственных нужд. Созданные механизмы исключают возможность контроля, ибо предназначены его избегать -- и хотя лидеры рент-сикинговой пирамиды хотели бы запретить своим подчиненным воровать в свою пользу (по сути расхищая поток ренты до того как он дойдет до конечного получателя), сделать они этого не могут, не отказавшись от извлечения ренты в свою пользу. А этого делать они уже не хотят.
Рент-сикинг прогрессирует, спускаясь по пирамиде власти вниз и укореняясь во всё большем количестве схем, зарабатывающих на уязвимостях предпринимателей, рабочих, пенсионеров, в некоторых случаях даже самих чиновников. В некотором смысле, здесь действует "невидимая рука" -- хотя в рент-сикинге как таковом нет ни единого плана, ни единой управляющей воли, совершенно автономным и децентрализованным образом индивиды в позиции власти работают для достижения одного результата -- тотального исчерпания всех благ, уязвимых для расхищения. Всё, что каким-то образом находится в публичном пространстве, в сфере общего пользования, всё что не защищено трехметровым забором и вышками с автоматчиками в конечном счёте будет присвоено. Но рент-сикинг простым распределением благ не ограничивается, его настоящая опасность в том, что как и рак, он предотвращает нормальное функционирование тех органов, которые поражает. Извлечение ренты трудоемко, оно требует внимания и времени, в конкурентной борьбе с другими извлекателями зачастую необходимо задействовать внушительные ресурсы. При этом, как очевидно, в рамках деятельности никаких благ не создается -- они в лучшем случае перераспределяются, но скорее всего перераспределяются с потерями. Рент-сикинг заставляет всю страну драться за передел всё уменьшающегося экономического пирога.
Куда в конечном счете приводит рент-сикинг должно быть к этому моменту очевидно. Встает вопрос как его лечить. Можно ли улучшить ситуацию, исправляя многочисленные отдельные проблемы, создаваемые рент-сикингом: чинить пароходы, работать в ТСЖ, вести конструктивную деятельность? Да, можно. Если блага расхищают, один из способов бороться с обеднением -- создавать больше благ. Поднапрячься, мобилизоваться, втянуться в работу и пахать. И если аппетиты рент-сикинга были бы ограниченны, возможно это даже было бы приемлемым решением. Если бы коррупция и воровство были феноменами той же природы, что климат, делающий бизнес в России более дорогостоящим -- такой дополнительной фиксированной издержкой, которую вынужден нести народ, то можно было бы заплатить и забыть, жить дальше. Но природа рент-сикинга фундаментально иная, его запросы эластично масштабируемы соразмерно создаваемым благам.
Больному лейкимией можно, зачастую даже необходимо, переливать новую, здоровую, незараженную кровь -- это облегчает состояние, но вскоре и новая кровь оказывается столь же зараженной, и её надо заливать вновь, и вновь, и вновь. Однажды крови не останется, однажды (если этого не произошло уже) производительный ресурс русского народа будет исчерпан -- все свои силы он выдаст на создание максимального количества благ, и дальше уже облегчать состояние будет невозможно, не решив проблему с рент-сикингом. Проблема в том, что к тому моменту, возможно, болезнь уже будет неизлечима -- когда всё общество будет насквозь пронизано корыстными схемами извлечения ренты за счет окружающих, никакого "общества" как такового и не будет. Рент-сикинг, также как и рак -- это уроборос, его единственнный исход это пожрать самого себя, превратив носителя из живого, сознательного организма в кучу разлагающегося мяса. Поэтому с ним необходимо бороться -- начиная хотя бы с диагноза, с четкого заявления о системной характере проблемы и её укорененности в самых высших кругах власти, о необходимости кардинальной перестройки властной системы на новой основе, которая бы обеспечивала защиту прав всех граждан.
Начальные стадии рака совершенно безболезненны -- так было в ранние 2000ые, когда люди предупреждали о грядущих последствиях построения "вертикали власти". В средних стадиях начинают появляться значимые симптомы -- и пациент может стремиться бороться с вызываемым дискомфортом адресно, через обезболивающие и поддерживающие препараты. Но где-то в этой средней стадии есть переломный момент -- последний шанс провести обследование, узнать о характере своего недомогания и начать курс комплексной, жутко неприятной, но спасительной химиотерапии. Последний шанс ядом вычистить из себя заразу и перестроить свой организм на более здоровой основе. Если этот шанс упустить, с ним будет упущена и жизнь.
отсюда
