http://www.vokrugsveta.ru/telegraph/theory/208/экранизация несомненно превзошла русский перевод «Парфюмера». Это точность в воспроизведении бытовых подробностей XVIII века и, в первую очередь, деталей самого парфюмерного дела.
К сожалению, наш читатель судит о книге по русскому переводу Эллы Венгеровой, который трудно назвать совершенным. Был еще один перевод, изданный под заглавием «Аромат» в 1995 году в Киеве, но за прошедшие десять лет он окончательно утонул в Лете и сказать что-либо о нем сложно. А перевод Венгеровой просто кишит живописными вольностями, начинающимися с перевода самого названия книги: немецкое «Das Parfum» — это именно аромат, а не его создатель.
Но это мелочи. Есть вольности и похлеще. Скажем, в переводе мать Гренуя «кроме подагры, и сифилиса, и легких головокружений ничем серьезным не болела». Так передана немецкая фраза «ausser der Gicht und der Syphilis und einer leichten Schwindsucht keine ernsthafte Krankheit…» Если переводить ее точно, то вместо «легких головокружений» следовало бы написать «начинающейся чахотки». Нечто подобное встречается почти на каждой странице.
В таких случаях больше всего страдают технические подробности. Зато их помогает понять фильм.
Не будем без меры пенять на переводчицу. Даже при большом желании перевести можно далеко не все. Возьмем походку Гренуя. После падения в колодец он то «прихрамывает», то «волочит ногу» (в переводе Венгеровой). В оригинале дефект походки Гренуя описывается глаголом «hatschen», что буквально означает «приволакивать ногу так, будто обувь велика на два размера». И как это переводить? А в кино это видно: именно такой походкой идет Бен Уишоу (Ben Whishaw), исполнитель роли Гренуя.
Самое впечатляющее техническое устройство и в романе, и в кино — перегонный куб в мастерской Бальдини. Этот аппарат присутствует в кадре дольше всех других, и его можно как следует рассмотреть. Зрителю повезло, так как в литературном переводе он описан крайне невнятно: «… В Бальдини просыпался азарт алхимика, и он вытаскивал свой большой медный перегонный куб с насаженным на него конденсаторным ковшом. (???) … Он бросал туда разрубленные на части растения, насаживал на патрубок (???) двустенную крышку (???) — «голову мавра» — и подключал два небольших шланга для вытекающей и втекающей воды».
Можно ли из этого что-нибудь понять? Что это за деталь «конденсаторный ковш», он же «двустенная крышка», на какой «патрубок» его насадил Бальдини? В кино хорошо видно, что это колпак, надеваемый на куб, из колпака идут трубки, по которым проходят пары эфирного масла, охлаждающиеся в сосудах с водой. Художники по реквизиту предусмотрели даже кожаную муфточку — Дастин Хоффман (Dustin Hoffman) с её помощью присоединяет перегонный куб к холодильнику.
смотрите, как Дастин Хоффман играет переживания Бальдини. Но что же в этой сцене вытворяет русский литературный перевод!
Для начала анекдот. В тексте романа, когда Гренуй вызвался составить духи «Амур и Психея», Бальдини поставил на стол всю нужную для дела посуду. При этом в русском переводе он зачем-то принес «большую пузатую молочную бутыль». Так передано стоявшее в немецком тексте слово «Milchflasche», что действительно означает «детская бутылочка для молока». Но молочной бутыли нечего делать на столе парфюмера. Тут нужен смеситель как емкость, в которой соединяются ингредиенты духов. Оказывается, в первом издании романа, которым пользовалась переводчица, была опечатка. Слово «Milchflasche» там оказалось вместо «Mischflasche» — смесительная бутыль («er [Baldini] stand nur am Werktisch vor der Mischflasche und atmete»). У немцев это давно исправлено, зато все русские переиздания честно повторяют перевод опечатки.
Но это ещё не беда. Больше досталось конкретным веществам, из которых составляется парфюм. Многие названия переведены неверно, и этот недостаток унаследовал русский перевод кинофильма.
До появления духов «Шанель № 5», в которых много синтетических компонентов, парфюмеры работали в основном с натуральными эфирными маслами. Они хорошо знакомы публике с тех пор, как началось увлечение ароматерапией. В русском переводе романа и фильма они неправильно именуются «эссенции». На самом деле эфирные масла высокой степени очистки называются «абсолютные масла», или просто «абсолю». Они полностью растворимы в спирте и потому идеально подходят для составления духов. Производство абсолю описано в третьей части романа, где действие переносится в столицу парфюмерии город Грасс.
По-французски абсолютные масла называются «essence absolue» и этот термин часто используется в немецком без перевода. Вот от этого «essence» и пошли «эссенции» в русском переводе. Сами же парфюмеры чаще говорят просто «масло», имея в виду абсолютное масло.
Из каких же ингредиентов состояли «Амур и Психея»? Кроме спирта, их было восемь: масло апельсинового цвета, лиметтовое масло, масло из почек гвоздичного дерева, розовое масло, экстракты жасмина, бергамота, розмарина (Гренуй говорил, что его многовато) и стиракс. В кино ещё добавили пачули, хотя этот аромат в Европе был неизвестен до 1826 года.
Самый колоритный компонент — стиракс, названия которого Гренуй не знал до знакомства с Бальдини. Именно так всегда называлось это вещество по-русски, а вовсе не «стираксовое масло»,. Ещё его называют «росный ладан» или «бензойная смола». Это действительно смола, вытекающая при поранении коры кустарника стиракс бензойный (Styrax benzoin), растущего на индонезийском острове Суматра. Смола содержит ванилин, бензойную и коричную кислоты. Применяется в народной малайской медицине для обеззараживания. Стиракс встречается в импортных печеньях с ароматной глазурью: смолу-глазирователь обозначают на упаковках как пищевую добавку Е906.
В кино Гренуй приносит банку с жидким стираксом (это могла быть мазь красноватого, пепельного или черного цвета). Поскольку стиракс обладает весьма сильным запахом, бутыль с ним в те времена помещали в бычий пузырь, на который наклеивали тряпочку с надписью «Styrax».
Ещё один важный компонент, упоминаемый в кино, — цибет, или сивет. Это выделения живущей в Южной Африке разновидности виверры африканской циветы (viverra civetta). Самец циветы оставляет его на приметных местах для привлечения самок. По запаху этот секрет близок к мускусу. Одни собирали цибет ложечкой с камней на звериных тропах, другие держали виверр в неволе, получая ежедневно по 3–4 грамма этого пахучего вещества. В XVIII–XIX веках русские парфюмеры называли это вещество словом «цибет», сейчас чаще говорят «сивет».
В переводе он неверно именуется цибетин, хотя цибетин — основное ароматическое вещество сивета — тогда ещё не умели выделять в чистом виде. Запаха цибетина в XVIII веке не знал никто, даже Гренуй. Если сейчас цибетин синтезируют и он все равно дорог, то в те времена сивет стоил состояние: одна унция обходилась в сто серебряных талеров. По дороге из Африки его жульнически разбавляли, потому больше всего ценился сивет, привезенный прямо из Эфиопии в запечатанном буйволовом роге. Такой рог на парфюмерном складе выглядел весьма колоритно.